Моя любимая свекровь

– Жизнь никогда не была легкой, – наконец говорит она, чопорно складывая руки на коленях. – У каждого поколения свои проблемы, и осмелюсь сказать, что большинству пришлось страдать от худшего, чем недоступное жилье. У вас с Люси – хорошие головы на плечах. Если вы так сильно хотите этот дом, не сомневаюсь, что у вас все получится. Или же вы найдете что-нибудь другое… что-то, что действительно можете себе позволить.

Наступает тишина. Оглушительная тишина. Я смотрю на завитки ковра на полу, не в силах встретиться с ней взглядом. Через пару секунд я украдкой бросаю взгляд на Олли и Тома, которые выглядят разочарованными, хотя и не удивленными.

– Диана, – начинает Том, но Диана уже поднимает руку:

– Вы спросили, что я думаю, и вот что я думаю. Это все, что я могу сказать по данному поводу. – Диана поднимается с чересчур мягкого дивана. – Вы, ребята, на ужин останетесь?

Мы с Олли, моргая, смотрим на нее во все глаза.

– Буду считать, что нет, – говорит она и выплывает из комнаты.

– Я вас провожу, – говорит Том.

– Нет, нет, – поспешно вмешиваюсь я. – Не вставай, пожалуйста. Мы сами найдем дорогу.

Я ожидаю, что Том будет настаивать, но он только кивает:

– Тогда ладно. Дети, берегите себя.

Меня тошнит от унижения. О чем мы только думали, решив попросить денег у Дианы? Внезапно это кажется таким очевидным. Олли же столько рассказывал о своем детстве… Как Диана настояла на том, чтобы подростками они с Нетти подрабатывали после школы и чтобы у них были подержанные машины, чтобы они понимали, что не все так привилегированны, как они… Уж Диана точно не высказалась бы за то, чтобы дать им подачку. Да, конечно, ее дети ходили в частные школы и им устраивали изумительные каникулы (по настоянию Тома), но выходные им приходилось проводить, собирая пожертвования для ее благотворительных организаций и трудясь в столовых для бездомных. Хуже всего то, что, несмотря на мое унижение, Диана сделала несколько очень здравых замечаний, когда отказала нам. Другим поколениям действительно было труднее. У нас с Олли хватит ума и способностей получить дом, который нам по средствам. А это значит, что я даже не могу ненавидеть ее за то, что она сказала.

Когда мы добираемся до фойе, словно из ниоткуда материализуются Нетти и Патрик.

– Как все прошло? – шепчет Нетти. Вид у нее извиняющийся, словно она уже знает ответ. – Она произнесла вам речь про то, что у каждого поколения свои трудности и проблемы?

Олли кивает.

– Но если ты достаточно сильно захочешь…

– …у тебя получится?

Нетти и Олли тихонько хмыкают.

– Сочувствую, – вставляет Патрик. Пока нас учили азам жизни, он, очевидно, пробовал кое-какие из дорогих напитков Тома, потому что от него пахнет виски.

– Слава богу, что есть папа, а? – говорит Нетти. – Если бы не он, мы все остались бы без гроша на улице.

– О чем ты говоришь? – недоумеваю я.

– Да не волнуйся так, Люси! – Нетти обнимает меня за плечи. – Папа не позволит, чтобы ты упустила свой замечательный дом. Он, наверное, уже выписал Олли чек. Верно, Олли?

Олли похлопывает себя по карману джинсов и улыбается.

– Что?! – восклицаю я.

– Мы все знали, что мама ни за что не согласится. Она никогда и ни на что не соглашается. – Олли смотрит на Нетти, которая кивает. – А еще мы знали, что папа поможет.

– Тогда вон там… – я жестом указываю на «хорошую комнату», – что… что, собственно, там произошло? Ты разыграл перед матерью спектакль?

Олли, Нетти и Патрик смотрят на меня с некоторым недоумением. Словно все поняли какую-то шутку, которая мне не доступна.

Олли слабо смущенно улыбается.

– Наверное, да. Ничего страшного, Люси. Это просто… так у нас, Гудвинов, делается.

Теперь приходит мой черед смотреть недоуменно. Искренне пораженная, я качаю головой:

– Что ж, мне очень жаль, но отныне Гудвины будут вести себя по-другому.

– Ты не мог бы остановиться? – спрашиваю я, как только мы отъезжаем от дома Тома и Дианы.

Олли смотрит на меня, вздыхает и глушит мотор.

– Пожалуйста, никогда больше не втягивай меня в свои игры с родителями.

Олли дергает вверх рычаг ручного тормоза и изворачивается на сиденье, так что его колени оказываются под прямым углом к моим. Я знаю, он пытается меня умиротворить, примириться.

– Я же сказал тебе, Люси. Просто так заведено в нашей семье. Ты слышала, Нетти. Это просто процесс.

– Процесс?! – Я часто моргаю. – Что это значит?

– Разве у тебя с отцом такого по части денег не бывает? Например, когда мы поженились, ты ведь попросила у него денег.

– Я никогда ничего у него не просила. Он сам предложил оплатить нашу свадьбу.

– Но ты знала, что он предложит. Это и есть процесс. Своего рода. – Олли чуть заметно улыбается, но улыбка сползает с его лица, когда я не улыбаюсь в ответ. – Послушай, мне очень жаль. Ты права, я не должен был тебя впутывать.

– Тебе самому не следовало впутываться. – Я смотрю на приборную панель. – Твоя мать была права. Мы взрослые, мы умные. Мы должны уже сейчас взять на себя ответственность за свою жизнь. Я не хочу снова просить у них денег. Ни на дом. Ни на машину. Ни на литр молока. Идет?

– Ладно, ладно, погоди минутку…