Моя любовь и другие животные Индии

– Ну откуда там вертолет?!

Минут через десять сообразительного подростка осенило:

– Хорошо, тогда я распылю твой пепел петардой! И не спорь, сама напросилась!

Васечка, а как тебе идея? Что, слишком экстравагантно?

Ну и ладно. Мое тело, что хочу, то и сделаю с ним! Ты же не родственник – права голоса не имеешь.

Не обижайся, удачи!

Жди, скоро еще напишу.

ПИСЬМО № 7 ПОЕЗД № 2: ХИДЖРА

Возможно, вы знаете их по Таиланду,

Где, как известно, их в изобилии.
Вдоль улиц висят они, как гирлянды,
Ждут, чтобы их все вокруг полюбили.

Привет, солнышко! Ты помнишь мои ужасные привычки? Не угадал, не эти… А другие, ну вспомни, засыпая, я так боялась, что, проснувшись, вдруг тебя не найду, что ночью нечаянно обнимала твою руку, прижимаясь всем телом… Во сне жалела, что у меня не столько рук, как у богини Дурги, а то обнимала бы крепко-накрепко всеми руками.

Дурная привычка: нельзя лишать чужую конечность свободы, но ты меня великодушно прощал. По вечерам, задремав, я судорожно начинала хватать тебя за руку, а ты-то еще не спал… Ты рядом, работая допоздна, щедро уступал мне левую руку, мою любимую игрушку, и продолжал нажимать кнопки ноутбука одной правой рукой…

Что же меня влекло в Индию? Зачем я столько раз возвращалась? Заворожила великая и кошмарная страна…

Однажды я расплакалась, услышав на деревенской дороге звонкие голоса крестьянских девушек. Тысячелетние мантры словно вскрыли грудную клетку. Тело не вмещало неизвестных чувств и безудержно проливалось слезами, как муссонным бенгальским дождем. Я была ничтожной песчинкой в круговороте бед. Что-то неведомое волнами возникало во мне и бесследно исчезало среди звуков. Неожиданно я рыдала так бурно, напугав окружающих меня англичан и немцев, что, видно, выплакала беды и обиды. Маленькие и глупые. Стала свободной. Были получены ответы на вопросы, меня беспокоившие. И чем больше возможностей закрывалось от меня на родине: семья, работа, ах, разваливались мои начинания, – тем больше дверей открывалось в Индии: новые места, древние города, монастыри и пляжи, встречи, знакомства, чудеса, уже привычное восхищение мужчин, работа…

Многое стало доступным для меня. Люди помогали на каждом шагу.

Во второй приезд в Дели на уже обжитом Мейн-базаре я познакомилась с Кирой. Хорошего попутчика встретить так же сложно, как и спутника жизни, но иногда везет. Она забросала меня вопросами:

– А что ты делаешь в Индии: не куришь марихуану, не пьешь – я это тоже не люблю, но как же удовольствие? Ну как ты можешь путешествовать в одиночку без английского? Тебе не тяжело, не скучно одной?

Скучно мне не было, но одиноко бывало.

Железный характер девушки из Нальчика парадоксально не совпадал с ее внешностью. Суровая, бескомпромиссная воительница невысока и хрупка на вид. Узкие джинсы, нежная блузка просвечивает на солнце, ткань легко касается тонких косточек ключиц, черные густые волосы подстрижены, как у мальчика. Ежик, защищающий сам себя. Короткие волосы, казалось, пахли чудесно, но никому не дано было вдохнуть их дивный аромат. Кира ни к худенькому телу, ни к сокровищам своей души никого не подпускала близко. Сказывалось воспитание бабушки – осетинской княгини. Чопорная старушка подарила внучке в дальнюю дорогу мусульманские четки, хранившиеся в семье больше ста лет. На хрупких плечах громоздился огромный рюкзак, в два раза больше хозяйки, с надписью на боку: «Счастье есть, его не может не быть». Рюкзак был полон чудес. Кроме дорожных вещей, она могла достать оттуда что угодно: цветные карандаши и фломастеры, припасенные для детей-попрошаек; надувные шарики и хлопушки, чтобы было чем украсить и отпраздновать Новый год на чужбине; дивную маску из настоящей толстой буйволовой кожи своей работы или фарфоровую головку для куклы, тщательно, любовно выполненную и подкрашенную дорогой косметикой; игрушечную мышку с глазами-бусинками, свалянную из войлока руками.

Кира за три месяца в Индии много путешествовала. Она делала вылазки из Дели и возвращалась обратно в один и тот же гестхаус «Downtown», как на базу.

В одной из поездок девушка заболела; падала в обморок, похудела. Кира рассказала мне, что ее очень обидело отношение служителей полюбившегося гестхауса…

– Мадам, если вы собираетесь умирать, то лучше на улице, чтобы не лишить наш «Downtown» хорошей репутации… – сказали ей вечером, когда не было сил подняться по лестнице и она просила помочь.

Ребята за стойкой и коридорные бои всегда казались Кире воплощением дружелюбия, и вдруг такое. А ведь парни помогали, как могли: возили клиентку к врачу, сторожили ее рюкзак с деньгами и документами, когда у нее отключалось сознание и она со стуком роняла отяжелевшую голову на стол невозмутимого доктора… Но скорбеть не собирались. Какая разница для слуг – одной иностранкой меньше, одной больше…