Моя любовь, моё проклятье (СИ)

Наверное, впервые Ремир ехал в родной офис и волновался, как мальчишка.

Накануне, когда распорядился перевести Горностаеву в приёмную, всё же сомневался: правильно ли?

Во-первых, что она в этом смыслит? И вряд ли Алина обучит её чему-то за день. Во-вторых, и перед самой Полиной как-то неловко, что ли. Сразу ведь догадается, что к чему, а это всё же выглядело несерьёзно со стороны. И ещё сочтёт, чего доброго, что он вот так к ней подкатывает, что совсем ни в какие ворота. Ну и в-третьих, сможет ли он думать о работе, зная, что она в двух шагах?

В общем, сомнения покоя не давали, он даже Максу не признался, тот засмеял бы его, гад. И точно бы сказал: что эта идея — бред. Да он и сам подозревал, что бред. Но охота пуще неволи.

А вот теперь ехал и волновался, предвкушая. Почему-то такое ощущение возникло, будто она в некотором смысле стала принадлежать ему. Почему так — объяснить и сам не мог, но ощущение это ему нравилось. Она, конечно, и вчера просидела в приёмной почти весь день, но это не то. Она там была не одна, и он почти всё время отсутствовал. Но сегодня…

Порядок, конечно, полетел к чертям с первой же минуты.

Ну что ж, чем-то всегда приходится жертвовать, сказал он себе. Что он двери себе сам не откроет, или кабинет не сможет проветрить? Всё это такие мелочи по сравнению с тем, что она под боком.

Правда, кофе хотелось сильно — тут уж привычка. Но решил, что потом ей об этом скажет, а пока можно и в кофе-бар спуститься. Однако в кофе-бар тоже вырваться не удалось — все звонки Полина бездумно переводила на него. Там уж не до кофе было, он и письма-то в электронной почте прочитывать не успевал. Один звонок поступал за другим.

«Она издевается, что ли, надо мной?», — недоумевал.

Потом вдруг принесла-таки кофе. Хотя какой это кофе?! Ещё и сунула чашку с этой бурдой ему под нос, прямо на рабочий стол, где документы, где всё. А ведь рядом стоял журнальный столик, специально для этого предназначенный. Но нет.

Он аж опешил и забыл, о чём и с кем говорил.

Потом заявился Макс, и начались, как и ожидалось, насмешки:

— Оу! Посадил девочку поближе к комиссарскому телу.

— Она там и вчера сидела.

— Да? Вчера я её проморгал… Но ты молодец! Только ты ещё окно проруби в стене, чтобы всё время видеть…

Сильно изгаляться Максу тоже не удалось — и его постоянно на полуфразе обрывали звонки, будь они не ладны.

— Слушай, — попросил Ремир, — скажи ей, чтобы она вообще больше на меня ни одного звонка не перенаправляла. Это дурдом какой-то. У меня вся работа встала.

— Так сказал бы сам.

— Ну…

— Лааадно, — ухмыльнувшись, протянул Макс и вышел.

Звонки и вправду прекратились. Но он уже был весь на взводе — столько времени потратил впустую, когда дел, как всегда, невпроворот.

Конечно, надо было сразу сказать, но, если уж честно, то он не знал, как с ней заговорить после их последней встречи в больнице. Каким тоном, какими словами. Ведь он фактически признался ей в чувствах, а она — в том, что у неё этих чувств к нему нет…

***

В приёмной «Транснефти» на него воззрились с удивлением.

— Бориса Петровича сейчас нет на месте. Ваша ведь встреча назначена на четыре, — недоумевала секретарша.

— Как это на четыре, когда на два? — нахмурился Ремир.

— Прошу прощения, но нет, на четыре.

Обескураженный, он вышел, набрал приёмную «Россвязьнадзора». Да, там его ждали к двум. Сухо сообщили, что так и быть, подождут ещё минут двадцать.

Но какие двадцать минут?! Здание «Россвязьнадзора» находилось на другом берегу Ангары. Тут даже при беспробочном варианте на предельно допустимой скорости ехать в два раза дольше.

Всё равно рванул, но, конечно же, опоздал. Ещё и россвязьнадзоровская секретарша посмотрела на него, как на разгильдяя-двоечника. Ну или будто он лично её своим опозданием оскорбил. Впрочем, ему до неё вообще никакого дела не было. А вот плохо, даже очень плохо то, что шеф её уже успел куда-то отчалить, а новой встречи добиваться — дело долгое и муторное.

Злой, как чёрт, он вернулся в «Транснефть», и, хотя там всё прошло гладко, настроение осталось испорченным.

Ехал обратно в тяжёлом молчании. Коля, водитель, молчал в унисон. Даже когда его подсекали.

Ремир же негодовал про себя: вот зачем она так сделала? Нечаянно перепутала или нарочно? Вряд ли нарочно. Но ведь и написала ему, и потом ещё позвонила, напомнила. Неужто она такая… несообразительная?

Видит бог, каких усилий ему стоило сдерживаться. Да он и сотой доли не высказал ей из того, что выдал бы любому другому за подобное. А она всё равно расплакалась. У него аж вся злость сразу пропала. Сам не ожидал, что её слёзы вдруг так на него подействуют. И извинился, а всё равно не по себе — в груди печёт, и даже «Россвязьнадзор» из головы вылетел.

— Твоя там вся заплаканная, — заглянув, сообщил Макс.

— Это я её, — буркнул Ремир.

— Уже? — усмехнулся он.

— Да она время перепутала. Ну я и прошляпил встречу с «Россвязьнадзором» из-за неё.

— В смысле, перепутала? Там же всё в график на неделю вперёд Алина заносит. Стоп. Может, Алина переставила? Приготовила тебе такой сюрприз, чтоб не забывал.