Моя любовь, моё проклятье (СИ)

Фотографии его на сайте организации не нашлось, зато на прочих ресурсах — сколько угодно, во всевозможных ракурсах и локациях: в анфас, в профиль, полубоком; толкает речь, молчит, хмурится; в поле среди работяг, на заседании среди пиджачков, в ресторане со спутницей модельной внешности.

«Красив, — отчего-то с грустью подумалось ей. — Ведь наверняка женат, таких разбирают влёт. Возможно, вот на этой кукле и женат».

В душе проснулась уже знакомая горечь. Так всегда бывало, когда Полина наблюдала чужое счастье, когда видела таких вот красивых, успешных и безумно притягательных. И она вполне могла бы оказаться рядом с ним. То есть не именно с ним, конечно, это был просто собирательный образ. Визуальное воплощение девичьей мечты — встретить настоящую любовь, благополучно устроиться и жить долго и счастливо, беды не зная. Еще три года назад она твёрдо верила, что так всё и будет. А получилось что: перебивается какими-то случайными заработками, тянет одна тяжело больного ребёнка и, главное, не видит никакого просвета.

Впрочем, предложи ей кто все богатства мира и жениха-красавца в придачу, она, не колеблясь, выбрала бы свою Сашку. Вот только думать про неё было страшно. Особенно после вчерашней ночи, когда она вдруг стала задыхаться. И как она сейчас там, одна? В реанимацию Полину не пустили. До утра она проторчала под дверью, изнемогая от страха. Утром разрешили посмотреть на ребёнка через стекло, успокоили, что кризис миновал и прогнали домой. «Позже приходи», — сказали.

Повезло, что из «ЭлТелекома» позвонили именно сейчас, а не когда она в больнице. Там Полина телефон отключала.

Оторвав взгляд от сладкой парочки на экране монитора, Полина критично оглядела себя. На голове — что попало, ногти — убожество, лицо бледное, даже землистое, под глазами тёмные круги — в общем, без слёз не взглянешь. Нет, в таком виде идти на завтрашнее собеседование никак нельзя!

Она выгребла все деньги из кошелька, пересчитала. Половину сразу отложила — это на антикоагулянты[6] для Сашки. Остальное, увы, придётся спустить. Сразу после больницы, после разговора с врачом — бегом в салон! Маникюр, причёска — это обязательно. И, может быть, автозагар? А то ведь никакой консилер, никакие румяна не помогут. А выглядеть надо ярко, красиво, соблазнительно, иначе как ещё произвести впечатление на этого эмира?

***

— Сейчас она стабильна, — Яков Соломонович, заведующий отделением детской кардиохирургии, старался не смотреть на Полину. Это раздражало. А ещё больше раздражало, что он упорно называл Сашку «она», ну или на худой конец — ребёнок. Чувствовалась в этом какая-то намеренная отстранённость, нежелание впускать чужое горе в свою душу. И можно его понять, конечно, можно — с такой-то работой на всех души не хватит. Но когда это касается твоего родного человечка, маленькой девочки, видеть такое отношение невыносимо. Так и хочется одёрнуть этого старика, заставить смотреть в глаза, называть Сашу по имени. И достучаться наконец до его очерствевшего сердца. Но ведь понятно — так она сделает только хуже. Сейчас её хотя бы ненадолго пускают в палату интенсивной терапии. А взбрыкнёшь, скажут — истеричка. Ребёнку это во вред.

— Однако положение критическое, — безжалостно продолжал Яков Соломонович. — Ребёнок растёт, и риск кислородного голодания мозга очень высок. И такие вот приступы будут случаться всё чаще… Не хочу вас пугать, но последствия могут быть очень тяжёлыми. Поэтому ещё раз повторяю — нельзя тянуть с операцией. Чем раньше ребёнка прооперируют, тем легче будет проходить восстановительный период и тем больше шансов у неё на нормальную жизнь впоследствии. И потом, она же мучается…

Полина, как ни крепилась, как ни уговаривала себя держаться, коротко всхлипнула. Представила Сашку, такую крохотную, на непомерно высокой кровати, с кучей трубок, проводов, датчиков: пульс, давление, сатурация[7]… Тонюсенькие ручки все исколоты. Катетер в подключичной вене. Личико совсем белое, веки подрагивают, тонкие, почти прозрачные. Из носика-пуговки тянется зонд — иначе не ест.

Полина стиснула челюсти, но слёзы полились сами собой. Старик бросил на неё быстрый взгляд и вообще к окну отвернулся.

— С нашей стороны мы, конечно, делаем всё необходимое. Проводим поддерживающую терапию, но это не может продолжаться долго. В общем, необходима операция и срочно. Вам ещё повезло — операцию Росса[8] теперь делают и у нас. Причём успешно. Тогда как ещё недавно с таким пороком оперировали только за рубежом, в Германии, в США, в Израиле. А это, знаете ли, в разы дороже.

— Я всё понимаю, — глухо промолвила Полина. — Но у меня нет таких денег и взять просто негде. Квоты сократили…

— Ну есть же ещё благотворительные фонды, в конце концов. Сейчас это дело хорошо поставлено. Обратитесь туда!

— Обращалась. Мне отказали. Саше уже делали операцию год назад на собранные средства. Там можно, — Полина сглотнула вставший в горле ком, — обращаться за помощью не чаще… одного раза в два-три года… И потом это долго…