Моя любовь, моё проклятье

Ремир развернулся, нашёл Полину с Сашкой. Сразу ничего не сказал, и дома весь вечер молчал, хотя Полина почувствовала. Спрашивала, что случилось, но он отнекивался.

Завёл разговор уже ночью, в их спальне, когда Сашка видела уж десятый сон.

– Ты встречалась с Назаренко? – спросил.

И тут же заметил, как она напряглась, как на лицо набежала тень, как в глазах промелькнуло… что? Испуг? Вина?

Полина расстилала кровать. Движения её обычно плавные, чарующие, стали слегка резкими и угловатыми. Занервничала, понял он. И это ударило больнее, чем пьяный, мерзкий трёп Назара.

– Да, мы случайно встретились, – ответила она.

Но в глаза не смотрела! И если случайно, почему так напряглась?

– И как часто вы случайно встречаетесь? – глухо спросил он, чувствуя, как тяжело бухает в груди сердце, отдаваясь гулким стуком в ушах.

Она тотчас вскинулась:

– Ты что же, думаешь, что мы с ним общаемся? У тебя за спиной? Мы с ним встретились один-единственный раз несколько дней назад. Случайно!

– Я ничего не думаю, я просто спрашиваю.

– А с чего вдруг вообще о нём…? Ты его видел? – догадалась Полина. – В сквере? Пока мы с горки катались? Вот поэтому ты такой был? И что он тебе сказал?

– Сказал, что вы с ним виделись.

Он тогда ещё изо всех сил пытался унять злую горечь, пытался держаться. Говорил себе: ну, в самом деле – что такого? Он ведь тоже встретил его случайно… Только вот что-то всё равно мешало выдохнуть, успокоиться.

– Рем, ты только, прошу, не заводись, выслушай меня. Не делай поспешных выводов. – Она присела на кровать, сложила сцепленные руки на коленях и посмотрела на него просительно и виновато.

А у него от этих слов, от этого взгляда внутри тотчас всё оборвалось.

– Мы с ним действительно случайно встретились на улице. И я хотела мимо пройти, я вообще не хотела с ним разговаривать, но он… остановил меня. В общем, не знаю, как так получилось… слово за слово… У него, понимаешь, отец умер незадолго до этого. И он был такой несчастный, потерянный…

– И ты решила его пожалеть?

– Ну да… мне его, конечно, стало жалко. Как любого другого бы на его месте.

– Но он не любой другой, Поля! – вскипел Ремир.

– Но мы ничего такого не делали! – горячо заверила она. – Мы просто посидели полчаса в кафе, побеседовали… холодно было потому что… и всё.

От одного этого «мы» у него тотчас крышу снесло. Его жена и Назаренко вдруг стали «мы».

В ту ночь он впервые не спал с ней, коротал ночь у себя в кабинете, на диване. А утром, в начале шестого за ним заехал Коля, отвёз в аэропорт.

Уходя, он даже не заглянул в спальню, не разбудил её, не попрощался…

А теперь так остро жалел. Обо всём жалел, о прошлых ссорах и об этой, последней. Зачем он так? Зачем отравлял бесценные минуты и себе, и ей? Зачем разменивал счастье, что далось-то с таким трудом, на сомнения, подозрения, обвинения? Ведь и правда – подумаешь, пожалела Назара, тот и впрямь жалок. Ну, такая она, какая есть, такой он её и любит.

Вернуть бы всё! Вернуться бы!

Их размолвка не давала покоя ещё там, в Токио. Еле вытерпел всю эту вереницу церемонных переговоров. Затем планировались какие-то мероприятия уже для души, экскурсии и прочие прелести. Но он подорвался домой, вылетел на два дня раньше, никого не предупредив. Даже Макса.

Так что Полина его не ждала, хотя… всё равно ждала. Он это знал, чувствовал.

Снова заход на посадку, снова безуспешно…

Думать сейчас о ней и сладко, и больно.

Вспомнилась их свадьба. Вот он обомлел, когда увидел её в белом платье! Просто дара речи лишился от такой красоты.

Его свидетелем был, конечно же, Макс, ну а свидетельницей Полины – Анжела, которая, по иронии судьбы, оказалась тем самым «котёночком». Искусно же они шифровались!

Макс балагурил по своему обыкновению, но видно было – поначалу стеснялся.

«Служебные романы – зло!», – поддел Ремир, припоминая ему его же слова.

«Кто бы говорил, – парировал Макс. – На работе надо заниматься только работой!».

Отмечали на яхте, продрогли на верхней палубе до костей. Несмотря на июльский зной, от Байкала веяло холодом, и к вечеру зуб на зуб не попадал, даже горячительное не сильно горячило. Хотя всё равно хорошо повеселились, насмеялись, натанцевались.

А потом были две недели чистого, ничем не омрачённого блаженства. Медовые полмесяца, безумно короткие и безумно счастливые. Средиземное море, Барселона, Сиджес, бережливые и независимые каталонцы. Малага, Севилья, шумные, радушные андалусцы, золотистый Херес в длинноногих бокалах. Мадрид, Plaza Mayor, Музей Прадо…

Как вышли на работу, вернул Полину продажникам, наказав Штейн, чтобы в центр обслуживания больше её не посылала. Пусть сидит, сказал, в кабинете на втором этаже. Так она и проработала там, пока не уволилась два месяца назад.

Себе Ремир нашёл новую секретаршу – Алину уволил, не смог простить козней. Хотя тот случай с перепутанными встречами, и с кофе, и со звонками они не раз вспоминали потом с Полиной, смеясь до слёз.