Моя любовь навсегда (СИ)

— Ты нас ужасно напугал!

— Надеюсь, тварь горит в аду, — процедил Елисей, крепко обнимая брата сразу после Насти и матери.

Отец молчал и напряженно вглядывался в охваченный огнем ресторан. Дело всей его жизни на глазах превращалось в кучу обгоревших останков, состоящих из почерневших бетонных плит и пепла. Подобные случаи не проходили бесследно ни для кого, но Павел Александрович Канарейкин не выглядел расстроенным или потерянным.

Антон ждал боли в родном зеленом взоре, возмущенных криков, скандала. Однако ничего такого не произошло. Неожиданно для него Паша пожал плечами на немой вопрос и выдал ровным тоном:

— Пусть их сгорит хоть тысяча. Семья важнее любого бизнеса, Татошка.

— Все равно прости, — выдохнул Антон и протянул руку, ощущая, как отец крепко стиснул его пальцы. — Если бы меня не накрыла паника в доме Боярышникова…

— Просто заткнись, глупый ребенок, и иди к папе.

Улыбнувшись сквозь пелену слез, он шагнул в теплые объятия. Впервые за годы бессмысленной борьбы и отрицания Антон, наконец, признал очевидную правду. Он страшно соскучился по нахлынувшим на него чувствам: безопасности, любви и понимаю.

Тем чувствам, которые много лет дарила ему семья.

— Отпусти птенчика, жадина, и дай мне пощупать его! Господи, Тонечка, как почернел. Тебя хоть отстирают? Иди к дяде Ярику, чтобы он убедился в твоей дееспособности, — Ярослав беззастенчиво оттеснил Пашу и вцепился в мяукнувшего от неожиданности Антона.

— Убери копыта от моего дитенка, гиена! Я не натрогался! — возмутился отец.

— Натрогаешься потом. Тебе тысячу лет жить и жить. Мне-то помирать скоро. Вот уже завтра или послезавтра… Или никогда…

— А вдруг я умру через два понедельника?

— Это через какие? Которые в следующем веке?

— Старые дураки, — пробормотала Раиса, отвоевавшая у мужа Антона, чтобы обнять его.

— Пусть спорят, — простонал он. — Мне так больше нравится.

— Еще бы! — всхлипнула Кристина Радова. — Напугал нас!

— Наши парни скоро приедут, — хмуро добавил ее муж, Сергей. — Влад еле успокоил Наташу. У нее целая истерика случилась после твоей пропажи.

— Меня больше всех, — брякнула его мать.

Родных и друзей оказалось так много, что они заполонили всю площадку перед ограждением. Каждый ждал очереди, чтобы задать животрепещущий вопрос Антону о его самочувствии и обязательно его потрогать на предмет повреждений.

Произошедшее, конечно, вызвала интерес у журналистов. Они кровожадными пираньями толпились у покореженных ворот, но пройти через наряд полиции не смогли. Их не пустили на территорию ресторана и отказывали в комментариях. Но самые ушлые работники СМИ все равно запустили дронов дальнего действия для съемок и бросались вопросами с расстояния в несколько метров.

— Вам нужно в больницу, — решительно пробился сквозь толпу родственников Марк.

— Мама… — впервые за долгое время подала голос Милана и громко всхлипнула, когда в ее сторону повернулись остальные.

У Антона сжалось сердце, но не от потрепанного вида невесты. А от слез, что сверкали в уголках голубых глаз. Сажа отстиралась бы, царапины и синяки прошли, но тоска с болью и виной за случившееся поселились внутри нее навсегда.

— Она сейчас в клинике с лучшими врачами, — Настя погладила подругу по руке.

— Ее увезли на скорой. Дядя Стас поехал с ней, Мил, — добавила Алиса и переглянулась с Елисеем.

— Глеб…

При упоминании отца Миланы Антон сжал кулаки и повернулся к Марку. Чересчур резко, потому что в глазах внезапно потемнело, и колени подкосились. Опираясь на него, он с трудом выровнялся.

— В больницу. Сейчас, — процедил Марк тоном, который не предполагал лишних вопросов. — Боярышниковым занимается полиция. Его местонахождение уже известно Родиону и его команде.

— Тогда…

Непослушные пальцы нащупали пистолет, спрятанный впопыхах за пояс. Семья со всех сторон окружила их, чтобы оружие никто из журналистов или любопытных зевак не заметил. При виде него Милана вся позеленела и чуть не рухнула в обморок. Благо, что рядом оказались верные подруги и родители Антона.

Марк впился в пистолет внимательным взглядом и вопросительно выгнул бровь.

— Я оставил подстреленного Вадима умирать в подвале, — тихо сказал Антон.

Кто стрелял и почему — не уточнил. Да оно и не требовалось. Марк без лишних вопросов забрался оружие, сунул в карман и холодно проговорил:

— Вадим погиб в результате несчастного случая. В пожаре, устроенном им же.

— Но…

— А все остальное не имеет значения, Тони. Ни для общества, ни для семьи. Ты понял меня?

Антон на мгновение утонул в гипнотической синеве широко распахнутых глаз, после чего моргнул, сбросил наваждение и выдохнул:

— Спасибо, друг.

Кривая ухмылка перекосила лицо Марка.

— Какая гадость, — пробормотал он.

— Я тоже тебя ненавижу, Тасманов, — кашлянул Антон и устало прикрыл глаза.