Моя любовь навсегда (СИ)

Где-то в голове произошел жуткий диссонанс. Дурацкий и, без сомнения, модный образ Антона никак не вязался с бывшим бойфрендом. Одни накрашенные ногти приковали внимание Миланы, чтобы потом переместиться к лицу. Знакомому до боли в груди, но одновременно совершенно чужому. Ее Антон никогда не носил бороды, уж точно не заморачивался стрижками в барбершопах.

— Антох… — услышала она удивленный вскрик Влада.

Антона ветром сдуло с места. В три или четыре широких шага он преодолел расстояние между ними, резко схватил Влада за грудки и потянул на себя. Ладони легли на щеки, сжали их, отчего губы сложились в трубочку.

— Мой сложноцветик!

Алиса открыла рот, Милана выпучила глаза, а Илона ахнула. Короткий поцелуй в рыжую макушку поразил дам настолько, что они просто застыли изваяниями. Влад со свистом выпустил воздух из легких.

— Илона, — он похлопал несчастного приятеля по груди, — вы интересовались моим семейным положением?

— Да, вы сказали, что у вас друг… — протянула сбитая с толку мать Миланы.

— Именно, дорогая! Я просто хранил свой цветочек подальше от чужих глаз. Но раз уж мой сладкий клубень сам пришел, думаю, нет смысла скрывать наши отношения. Да, кактусенок? — шлепок по заднице вырвал из груди Влада короткий писк. — Не стесняйся, тычинка моя. Я как раз рассказывал Илоне, как мы с тобой познакомились на курсах по выращиванию бонсаев!

Милана сглотнула и услышала тихое, но очень грозное рычание:

— Подыгрывай, саранка, пока я тебе все лепестки не оборвал и удобрением для местной флоры не сделал.

Глава 11. Плохая игра при хорошей мине

Наташа сразу сказала Антону, что его план — чистое безумие.

Но он стоял перед воротами дома Боярышниковых под прицелом многочисленных дронов, камер и датчиков. Ждал, пока система считает данные со смарт-часов на запястье, определит выданный ему при рождении чип и установит личность.

Больше всего Антон боялся, что программа не сработает. Произойдет сбой, компьютер не успеет заменить файлы, и тогда ему одна дорога — в тюрьму. Потому что это считалось попыткой проникновения на частную территорию, фактически обман.

Одного только взлома системы достаточно, чтобы упечь Антона в тюрьму. Манипуляции с технологиями не приветствовались судом, вряд ли здесь помогли бы связи отца. Да и не стал бы Павел помогать нашкодившему сыну.

«Сам накосячил — сам расхлебывай», — так бы он сказал, если вспомнить, как они расстались в прошлый раз.

Где-то на третьей минуте проверки Антон мысленно приготовился к приезду наряда полиции. Робот скрутил бы руки, зачитал права, пока другой оформлял документы и направлял в управление. Потекли рекой воображаемые будни в изоляторе временного задержания: такие яркие, что Антон не сразу услышал, как его просят войти. Пять раз подряд.

Знай он в тот момент, какую глупость придется совершить ради плана, еще бы на стадии проверки сдался добровольно.

— Бонсай? — брови Илоны изогнулись в причудливой форме.

По убеждению Антона, они были единственной частью тела матери Миланы, которая оставалась подвижной после сотой дозы уколов красоты. Ни искусственная улыба, ни идеально гладкое лицо нисколько не впечатлили.

Вот брови — да! Сколько эмоций ни показывала Илона Боярышникова, каким только домиком ни вставали две идеальные дуги, подчеркнутые косметикой. Его мать не умела так кривить губы, когда сыновья вытворяли очередное безобразие. Даже переход от восхищения внешностью Антона к презрению в отношении его ориентации Илона своими бровями изобразила просто мастерски.

— Искусство выращивания настоящего дерева в миниатюре, — он повторил заученную фразу и крепче прижал к груди слабо сопротивляющееся тело.

Влад покраснел от натуги, кожа покрылась пятнами — он задыхался от чрезмерной любви «бойфренда». Чем сильнее он дергался, тем крепче сжимал руку Антон в явном желании придушить вторую половинку.

В сторону жены Елисея он не смотрел: без того позорное выступление завтра узнает вся семья. Потом лет двадцать будут вспоминать на семейных обедах, ужинах и обязательно в праздник. Любой.

Где-то в душе поселилась тоска, тюрьма снова показалась Антону лучшим местом на земле. Кормят, поят и никаких шуточек про: «Дорогая, я точно помню, что у нас родился мальчик. Но почему его невесту зовут Владислав?».

Когда твой отец — Павел Канарейкин, то неизменно вместе с цифрами в паспорте растут комплексы и всякие травмы. Все его дети — ходячая экспозиция «Как не надо воспитывать отпрысков».

— Что же, — протянула Илона и сцепила в замок пальцы перед собой, — очень интересно.

Она вся подобралась, почти так же, как Милана. Нечто общее у матери и дочери имелось: рост, светлые волосы, голубые глаза. Однако на фоне насквозь пластиковой матери дочь смотрелась чем-то инородным.

За минуту ошарашенная Милана сменила на лице с десяток выражений: от гнева до шока. У нее немного подрагивали кончики пальцев, прическа потеряла эстетичный вид вследствие каких-то активных действий.