Моя лучшая роль

Блядь. Вот я убогий дебил. Перегнул… Когда мат вылетает из меня сам, я, встав, снимаю футболку и со злостью отшвыриваю ее на пол. Надо принять гребанный холодный душ! Дерьмо!

Дверь трейлера открывается вновь. Член ликующе прижимается к ширинке, пытаясь что-то разглядеть. Потому что вплывает русалочка. Спокойная и сдержанная, на минуту застигнутая врасплох моим голым торсом. Озабоченный профессор просит сообщить о готовности показать себя во всей красе, но я что есть сил молю его заткнуться.

— Я согласна. Мы отыграем сцену. — говорит она скучающим тоном, словно собирается подписаться под самым посредственным и унылым говно-сценарием. — Давай только быстро.

Окончание фразы меня не радует. Но это лучше, чем ничего.

— Хорошо.

Небольшими шагами, начинаю медленно подходить к ней, боясь спугнуть. Боюсь, что она в последнюю секунду пошлет меня нахер и выбежит.

Русалочка также медленно отступает назад, опустив глаза в пол.

— Ты… — тихо произносит. — Так и будешь? Не оденешься?

— Нет. Ты же хочешь быстро. — отвечаю серьезно, дублируя ее деловой тон.

Когда ее плечи упираются в закрытую дверь трейлера, нависаю над ней и сладкий запах бьет в нос. Провожу рукой по шелковистым волосам.

— Что ты делаешь? — вижу, как дыхание девушки учащается и не могу не пройтись глазами по ее груди.

— Вхожу в роль, — касаюсь пальцами нежной кожи щеки. — Ты готова?

— Да. — невинный взгляд смотрит на меня. И сквозь плотную пелену ее бессердечия ловлю крохотный огонек, зовущий и манящий.

— Я постоянно думал о тебе, — глухо произношу я. — Все два года. — намеренно меняю текст. — А ты вспоминала обо мне?

Ее голова дергается, а в уголках глаз появляется влага, когда Хлоя произносит:

— Каждый день.

Не владея более собой, прижимаю ее к себе. Накрываю соблазнительные губы своими, жадно вторгаясь языком и исследуя каждый миллиметр чувственного рта. Хочу ее всю слишком сильно. Сейчас бы уложить ее на диван и сладко оттрахать…

Блядь, я не могу себя контролировать. Руки не слушаются и гладят спину, опускаясь к ягодицам и сжимая их. Когда из ее рта вылетает стон и тонкие пальцы ныряют в мои волосы, пульт управления окончательно вылетает из рук. Поднимаю ее за ягодицы и она послушно обхватывает меня ногами. Вжимаю в стену, облизывая губы и сплетаясь с ее языком в диком танце. Этим поцелуем я хочу донести до нее, как был не прав и как сильно нуждаюсь в ней. Но главное, ощущаю ее принятие и томление по мне…

Член в бешенстве долбится о ширинку, грозя расправой, если я его не выпущу.

Когда моя обнаглевшая рука ныряет русалочке под майку и задевает затвердевший сосок, она издает глухой стон, но в следующую секунду разрывает наш поцелуй и, тяжело дыша, опускается на ноги, в спасительном жесте выпрямив между нами руки.

— Мы отыграли. — мы оба тяжело дышим и Хлоя упорно отворачивает от меня взгляд.

— Хлоя, я… Я не игр…

— Нет! — судорожно произносит русалочка. — Это была просто сцена…

Открыв дверь трейлера, она выбегает.

49

Хлоя

В кафе «Chez Francis» можно приятно посидеть в хорошую погоду за столиками на улице, откуда открывается чарующий вид на Эйфелеву башню, особенно в вечернее время, наблюдая железную леди в объятиях ласкового закатного неба.

Но за пару дней до вылета в штаты, мы с Сэмом приютились за столиком около барной стойки, пока Антуан вышел ответить на звонок. На столе рядом с двумя бокалами кальвадоса и одного бокала вина лежала потрепанная в шершавых руках Тойлона книга Рэмарка «Триумфальная арка». Мой агент в очередной раз поморщился, взглянув на улиток, которых заказал наш третий спутник, и сделал глоток своего горячительного напитка. Я последовала его примеру и пригубила вина из бокала.

— Знаешь, какую женщину мужчина может любить практически всю жизнь? — вопрос Сэма был обращен ко мне, в то время как глаза наблюдали за курящим на улице и оживленно что-то рассказывающим в трубку Антуаном.

— Любимую? — предположила, высказав очевидный ответ.

Тойлон усмехнулся и повернул на меня ироничный взгляд.

— Ту, которая никогда не ответит взаимностью. — намек не прошел мимо, и тонкая иголка совести тут же ощутимо кольнула меня. Опустив глаза, я стала с нарочитым интересом изучать свои аккуратно подстриженные короткие ногти, покрашенные в цвет спелой вишни.

— Сэм, я…

— Бэмби, ты чудесная девушка и я, хрен старый, был бы рад, будь у меня такая дочь. Но и хрен бы пустил тебя в этот акулий мир кино… — он вновь повернулся к окну, откуда нам радостно помахал Антуан. — Уверен, его любви хватит на вас обоих. Но даже с учетом моего к засранцу отношения, мне его жаль…

— Сэм, я…

— Но еще больше мне жаль тебя… Потому что, если он любит, то ты…

— Сэм. Я люблю Антуана. — мой голос не дрогнул и глаза перестали блуждать в поиске спасательного якоря. Со всей твердостью я посмотрела на мужчину.