Моя лучшая роль

Но задача предстоит не из легких. Из-за плотного графика физически не могу присутствовать на съемочной площадке дольше положенного, обязанный ехать на другой проект. И ни одна попытка общения не оборачивается успехом… потому что, если француз тошнотворно вежлив и бесит своим дружественным отношением, то Хлоя выключает меня из своего эфира сразу, стоит Галахеру крикнуть «Снято!». Любое столкновение с ней вне обзора камеры дарит лишь ее скупые емкие ответы и равнодушную вежливость, которая воздействует на меня, словно китайская пытка, медленная и мучительная.

Но сегодня я счастлив.

Сегодня сцена поцелуя.

Далеко не взаимного, но мне не принципиально.

Между героями Зака и Елены, спустя много лет. Парень против воли целует девушку, она дает ему хлесткую пощечину.

Хлоя настолько идеально играет Елену и каждый раз включает свой беззащитно потерянный взгляд, что я ничего не могу понять в ее настоящих чувствах.

Вот и сейчас гул съемочной группы замолкает, камера пристально смотрит на нас двоих, стоящих в паре метров друг от другу. Моя партнерша в легком сарафанчике цвета незабудок стоит напротив меня, чуть прикрыв глаз — как и всегда до начала съемки, давая возможность откровенно любоваться ею.

Джон кричит:

— Мотор! — Лили хлопает перед объективом хлопушкой-нумератором и на меня поднимает взгляд Елена.

Зак зло усмехается и делает навстречу девушке несколько шагов.

— Хочешь сказать… за те пять лет ты ни разу не вспоминала обо мне? — в его голосе одновременно слышится вызов и отчаяние.

Девушка немного дрожит, но отступает лишь на маленький шажочек. Гордо подняв голову, она выплевывает ему в лицо:

— Ни разу!

Парень свирепеет, цедит сквозь зубы:

— Врешь… — и притянув к себе тонкое тело, впивается в ее плотно сжатый рот, ловя ужас и страх. Секунда. Она отталкивается и звук пощечины раздается в воздухе.

Блядь. Слишком мало. Ничего не понять. Но карамельный вкус. Как же я хочу его вновь. Поэтому начинаю проделывать то, чего не позволял себе ни в один год своей карьеры и назвал бы любого совершающего подобное идиотом. Хелен удивленно вскинет брови, если расскажу, напомнив мне правила хорошего тона в процессе съемки.

Но сейчас мне плевать. Я порчу дубль. Снова и снова. Самыми дебильными образами, но по странности никто не замечает моей заинтересованности, кроме нее. Потому что с каждым разом она поглядывает на погрустневшего отчего-то француза и в зеленых омутах начинает поблескивать разъяренный огонек.

Когда моя щека приобретает славу «самых стойких красных румян», Джон объявляет съемочной группе перерыв и подзывает меня к себе. Попался…

— Райан, — улыбается режиссер, — Почему ты не доволен кадром каждый раз? Ведь именно недовольство заставляет тебя срываться, я прав?

— Прав. — уточнять, какое именно недовольство, не считаю нужным.

— Поверь, ты отлично играешь и шикарно вжился в роль! Чего стоит один твой взгляд на героиню! А я не мало людей отснимал. Давай, отдохни часочек и повторим. Только в конце без странностей, ок?

— Ок, — улыбаюсь и иду к своему трейлеру.

Говно. Не могу дальше прикидываться дебилом. После перерыва нормально отыграю. Открываю холодильник, достаю колу и сажусь в кресло. Тянусь к сотовому, лежащему на столе и, взяв его в руки, читаю сообщение от сестры.

«Ты совсем по нам не соскучился… не пишешь, не звонишь, не предлагаешь приехать…»

Усмехаюсь и печатаю в ответ:

«Приезжай».

В дверь начинают нервно стучать.

— Входите! — кричу я, и в трейлер влетает Хлоя. Она пылает. Ее с легкостью можно включить в каст фантастического боевика, а вокруг тела с помощью зеленого экрана добавить колыхания пламени.

— Что ты творишь? — никакой сдержанности или отстраненности. Чувственный, сшибающий с ног первородный гнев. Мой член оживает, готовый радостно вопить «хочу еще», но я усмиряю профессора и более вальяжно усаживаясь в кресле, невинно задаю вопрос:

— Ты о чем? Пью колу. Хочешь тоже?

— Что? — она немного теряется, смотря на протянутую бутылку и обдает меня новым рывком пламени. Будь мы героями того фантастического фильма, я бы уже горел и молил об огнетушителе. — Ты можешь нормально отыграть? Зачем ты портишь дубли?!

— Хочешь, чтобы я ответил честно? — зверь во мне заново открыл охоту и начал раскидывать сети.

— Да!

— Хорошо. — смотрю в глаза, не моргая. — Мне нравятся ощущения, которые я испытываю во время этого дубля, но не нравится смысл сцены. — пауза. — Бешусь и срываюсь.

— Не понимаю… — тихо произносит русалочка, не сумев скрыть от меня еле заметный румянец.

— Помоги мне отыграть, как я хочу, и я обещаю с первой попытки после перерыва сделать все блестяще.

— Как это?

Идем ва-банк.

— Сыграй со мной поцелуй. Здесь и сейчас. Только с той разницей, когда я спрошу, ждала ли ты меня, ты ответишь, что думала обо мне каждый день. — Хлоя поднимает на меня глаза… Вот сейчас меня даже огнетушитель не спасет, потому что горю не только я, горит весь трейлер…

Она говорит по-французски, что-то напоминающее «Merde!», и вылетает из трейлера, громко хлопнув дверью.