Моя малышка

Дочка заглядывает на кухню и конечно же замечает, что ужин готовить я даже не начинала. Надо думать, обратила она внимание и на то, что я до сих пор не зажгла свет и сижу в темноте. Зои жмет на выключатель. Невольно зажмуриваюсь от яркого света. Руби начинает тихонько хныкать.

– Успокойся, моя маленькая, – нараспев произношу я. Интересно, что ее побеспокоило – яркий свет или возмущенные восклицания Зои?

– Куда ты пропала? Почему не подходила к телефону? – рявкает Зои. – До тебя было не дозвониться! И на матч не пришла! Всю игру пропустила!

Вспоминаю другие матчи, на которых присутствовала. Перед игрой и в перерывах Зои болтала с подружками по команде, а в мою сторону даже не смотрела. Вот оно, значит, как: матери мы стесняемся, но единственной, за кого не пришли поболеть родители, тоже быть не хотим. Но вслух эти соображения не высказываю. И вопрос, почему не подходила к телефону, игнорирую. Вместо этого интересуюсь:

– Ты как до дома добралась?

– Мама! Ты меня вообще слышишь? – восклицает Зои.

Мне совершенно не нравится ее тон. Такой резкий, укоризненный, будто она в доме главная, а я в чем-то провинилась.

– Да, Зои, я слышала, но я тоже задала тебе вопрос. Как ты добралась до дома?

Зои фыркает и, зайдя на кухню, принимается хлопать дверцами шкафов в поисках чего-нибудь съестного.

– Тренер заплатил за такси, – нехотя бросает она. – Не может же Сэм тебя опять до ночи дожидаться. У него, между прочим, свои дела есть.

Повисает пауза. Потом Зои прибавляет:

– Ты ему должна четырнадцать долларов. При встрече отдай.

Выдернув из полки на дверце холодильника бутылку воды, Зои продолжает:

– Мама Тейлор тебе набирала. На ее звонки ты тоже не отвечала. Не знали, что думать.

Прихватив коробку соленых крекеров и воду, Зои направляется к себе в комнату. Не успела пройти пять футов, как вдруг останавливается напротив закрытой двери кабинета и интересуется:

– Мама Тейлор сказала, ты давно уже не подходишь, когда она звонит. Почему?

– Зои, ты же знаешь, я занята, – отвечаю я.

Конечно, девочка-подросток даже не представляет, какой это труд – заботиться о младенце. Для Зои сидеть с ребенком означает ничего не делать. Зато, когда дочка строчит эсэмэски подружкам, она ужасно занята. И когда рисует ручкой узоры на руке. И когда по-детски строит глазки тренеру Сэму. А особенно когда делает вид, что готовит уроки. Да, наша Зои ужасно занятой человек, ни минутки свободной. Зато я, бездельница, целыми днями прохлаждаюсь дома с младенцем.

– Перезвони ей, – велит Зои.

Смотрю на сложную французскую косу, спускающуюся на шею. Сейчас кажется, будто дочка старше двенадцати. Особенно потому, что она не улыбается, и не видно брекетов, напоминающих, что Зои еще ребенок. И вдруг в первый раз замечаю, что у нее появилась грудь. Как же я раньше не видела? Или Зои превратилась из девочки в девушку за одну ночь?

– Да-да, – киваю я. – Обязательно.

– Когда? – настаивает Зои.

– Скоро.

– Между прочим, это не твой ребенок, – ни с того ни с сего выпаливает Зои. Видно, заметила, с какой нежностью баюкаю Руби, как ласково глажу по головке.

– Зачем ты так говоришь? – тихо спрашиваю я и сама слышу, какая боль и обида звучат в голосе.

– Затем, что ты, кажется, об этом забыла. Ведешь себя будто она твоя дочка. У нее вообще-то мама есть. – Затем Зои сухо интересуется: – Кстати, где Уиллоу?

И все это с самым невозмутимым видом, как ни в чем не бывало. Будто дочка не вонзила нож мне в спину, не нанесла удар ниже пояса, не применила запрещенный прием. Задетая в самое сердце злыми словами, резко отвечаю:

– У нее температура. Пошла прилечь.

Стараюсь говорить тихо, чтобы Зои поверила.

– Сейчас ведь эпидемия гриппа, – для верности прибавляю я. – Видно, заразилась.

Но Зои со скептическим выражением лица закатывает глаза. Видно, вспомнила представления, которые я устраивала по телефону для секретарши Даны.

– Ну да, конечно, – кивает дочка и, громко хлопнув дверью, уходит в спальню.

Снова опускаю взгляд на Руби и укачиваю малышку, пока не наступает ночь и не становится совсем темно. Светятся только звезды и окна соседних домов.

Уиллоу

Мы с Мэттью виделись все чаще. В библиотеку наведывались постоянно – то читали книги, то целовались. Старались выезжать пораньше, как только Джозеф и Айзек уходили. В библиотеку лучше ходить с утра, а то днем набегут нахальные, шумные школьники, станут носиться по проходам и сидеть за столиками между ними. Даже в отдел технической книги забегают, хотя туда обычно никто не ходит. Зато около полудня в библиотеке царят тишина и спокойствие. Дети в школе, взрослые на работе. Гуляем по проходам, будто вся библиотека принадлежит нам. А в отдел технической книги даже библиотекарши редко заходят. Впрочем, что им там делать, если нет читателей? Только один раз библиотекарша остановила нас и спросила:

– А что, в школе сегодня занятий нет?