Моя мастерская волшебностей

Что я буду делать одна, в таком состоянии, далеко от города, я как-то не подумала в тот момент. С трудом переставляя ноги, шагнула на лестничный пролёт. Внизу раздались отзвуки голосов, поэтому я, движимая только инстинктом выживания, начала удаляться от источника опасности, то есть подниматься вверх. К счастью, пленницу не стали селить рядом с остальным людом, так что вокруг было довольно пустынно. Несколько попавшихся по бокам дверей запирали ржавые щеколды, затянутые паутиной. Похоже, уборщицы не поднимались выше того этажа, где находилась моя камера. Тем временем, очевидно, пропажу обнаружили. Я слышала крики и старалась идти как можно быстрее, подгоняемая страхом загнанной жертвы. Ноги готовы были отвалиться от усталости и напряжения. Вверху оказался выход на чердак с прогнившей дверью, которая размокла от сырости и не запиралась. Правда и отходить тоже не желала. Пришлось просачиваться, обдирая руки, сквозь узкую щель проёма. Внутри оказалось пусто, пыльно и жутко холодно. Два больших стрельчатых окна без стёкол и решёток открывали площадку всем ветрам и другим капризам непогоды. Я тоскливо посмотрела на простирающееся внизу поле и тёмную массу леса. Крылья бы… Теперь, по крайней мере, понятно, почему комнату не заперли…

Мой провожатый нашёл меня сидящей на каменном подоконнике, ногами наружу. Не покорившаяся мне дверь оказалась бессильна против хорошего мужского рывка… К тому моменту я уже окончательно закоченела и всерьёз рассматривала вариант с прыжком вниз. По крайней мере, противному маркизу не достанусь…

— Как тебя з-з-зовут, вс-с-сё-так-ки? — Стуча зубами, спросила я, пока он осторожно поднимал меня на руки.

— Литей, — ответил любитель чёрной одежды.

— Приятн-н-но познак-комиться, — проклацала я.

— Ты, и без того простуженная, решила окончательно добить свой организм? — Сердито сказал он.

— А какая разн-н-ница, — зевнула я, обессиленно кладя голову ему на плечо. — Думаешь, твой Лет-таур с мен-н-ня пылинки сдувать буд-дет? Как бы н-не так… я его заставила в чист-тых штанах в лужу сесть… и вопить, как пятилетн-няя девочка… Всё одно — или свободной помереть от простуд-ды или в невол-ле удовлетворять жел-лания больного избалов-ван-ного юнца… И Мари не смогла спасти… как он-на там, в лапах эт-тих грязных наём-мников…

Кажется, моя болтовня оказывала на него какое-то влияние, так как Литей, доставив драгоценную тушку на прежнее место, выгнал всех слуг из комнаты и сел рядом на постель.

— То есть ты предпочитаешь расстаться с жизнью, — подумав, медленно начал он, — вместо того, чтобы проявить некоторую покорность маркизу и получить возможность жить в роскоши, как остальные его девушки?

— Если бы ты относился к числу моих друзей, то не задавал бы таких глупых вопросов. У меня совсем другие ценности. Я вообще не отсюда…

— Не из Хейзельхальма?

— Не из этого мира, — надоело объяснять. Пусть понимает, как хочет.

— Все вы, Мастера, немного того… — подытожил он.

Следующее пробуждение было значительно хуже предыдущего.

— Вставай, вставай, его светлость прислали весть, что к обеду пожалуют, — визгливым голосом верещал кто-то, стаскивая с меня одеяло.

С явным трудом расклеив глаза, я уставилась на толстого слугу, с высокой причёской, дряблыми щеками и пухлыми капризными губами, как у ребёнка.

— Разлеглась, негодница! — Отчаявшись добиться хоть какого-то отклика, он без особых церемоний начал пихаться.

Я вела себя, как деревянная колода — равнодушная и непробиваемая. Опухшее горло болело так, что не вымолвить и слова. Всё тело горело огнём. Это означало жесточайшую температуру.

Однако отвратительному типу было наплевать на моё состояние. Чувствую, даже если бы он нашёл в постели окоченевший труп, то всё равно принялся бы истерить вокруг него.

Рывками и болезненными тычками толстяк заставил меня сесть на стул у зеркала и начал раздирать щёткой волосы, нарочно дёргая их побольнее. Но, по правде говоря, старался он зря. Нахлынувшая тошнота забрала всё внимание на себя, сделав внешний раздражитель крайне незначительным. Недовольный отсутствием реакции слуга куда-то ушёл.

Тем временем, в глазах окончательно потемнело. Видимо, из-за этого у меня начались галлюцинации. В зарешеченное окошко просочилось несколько чёрных пятен. Я без особого удивления следила за тем, как они покружили надо мной и скользнули обратно.

За дверью послышалась ругань. Визгливый голос толстяка обзывал меня разными обидными словами и требовал как-то воздействовать на «мерзкую негодницу». Ему что-то тихо отвечали. Спустя мгновение оба собеседника вошли в комнату. Вторым, конечно, оказался Литей.

— Ты с ума сошёл? — Рявкнул он на слугу. — Не видишь, что она тяжело больна?

— Мне плевать! — Видимо у них был одинаковый статус. — Маркиз уже вот-вот приедет, а, значит, девка должна быть готова! Пусть хоть сдохнет, но чтобы стояла нарядная и встречала своего господина с обольстительной улыбкой!