Моя мать Марлен Дитрих. Том 1

Мы сидели бок о бок, свесив ноги, и медленно раскачивались взад-вперед под скрип качелей.

— Это мой праздник. — Голос утратил свою светскую живость.

— Да-а? Что же ты сидишь тут совсем одна? Тебе не нравится свой собственный праздник?

— Я устала. Я сегодня работала. Я снимаюсь в кино.

— Да-а? Как здорово! На какой студии?

— «МГМ».

— А я с «Парамаунта» Но ваша мне больше всех нравится. Там самые лучшие картины. А что ты делаешь?

— Я пою. Еще играю роль и бью чечетку. Меня «готовят в звезды»!

Я повернулась и внимательно посмотрела на нее. Эта девочка совсем не была приторно сладкой «конфеткой Ширли Темпл». Большие карие глаза на маленьком бледном личике. Передние зубы выступают, и верхняя губа мило приподнята. Она казалась… прелестной, ранимой и очень, очень земной.

— Тебе нравится, что тебя «готовят»?

— Нет! Это отвратительно! Меня утягивают, измеряют, взвешивают и не дают мне есть. Все суетятся, пристают: ДЕЛАЙ ЭТО, ДЕЛАЙ ТО, ДЕЛАЙ ПРАВИЛЬНО, ДЕЛАЙ СНОВА, БУДЬ УМНИЦЕЙ, ИНАЧЕ ТЕБЯ УВОЛЯТ. Когда я пою, это прекращается. Меня оставляют в покое. Тогда здорово! Но я боюсь — вдруг босс решит, что я не гожусь в звезды.

— Ты будешь звездой! Я уверена! Настоящей большой звездой, совсем как моя мама. Даже больше, потому что она совсем не умеет по-настоящему петь. Ты даже можешь бить чечетку! Тебя освещали основным светом?

— Пробовали, но он меня полнит.

— Просто его ставят слишком низко. Тебе надо самой проследить. Когда ты поешь, не давай им освещать себя очень близко, как для крупного плана, иначе выражение лица неизбежно будет слишком напряженным, тебе будет неловко, и это проявится на экране.

До нас донесся запах готовящихся франкфуртеров.

— Так хочется сосиску! Но мне нельзя, — со вздохом произнес голос.

— Послушай. Что твоя мама скажет, если я попрошу две?

— Ты «важный гость» Она даст тебе все, что захочешь.

— Тогда порядок. С чем тебе сосиску?

— А ты сама как любишь? — в голосе звучало радостное волнение.

— Тебе понравится. Сначала я кладу горчицу, потом кетчуп, сверху лук с приправой, а в конце снова горчицу. Пойдет?

— Отлично! А еще кока-колы, побольше картофельных чипсов и не забудь капустного салата! И посмотри, чтобы никто не следил за тобой.

Я нашла картонную коробку возле костровища для шашлыков, набрала всего, что смогла ухватить, даже кукурузные початки, пропитанные маслом, старательно сделала крюк мимо гаража, чтобы «отсечь хвост», если он вдруг появится, и, с полными руками и никем не замеченная, вернулась к качелям. Мы пировали. Мы хихикали. Мы поделились друг с другом секретами. Мы стали нужны друг другу, мы стали друзьями. Мы почти не виделись порой годами, но когда встречались, то тут же вновь становились маленькими толстушками, сидящими на качелях в глубине веранды.

— Ну и как? Тебе понравилась вечеринка у Джуди Гарленд? — спросила мама, как только я появилась в дверях. Я тщательно подбирала слова. Это ведь не новая собака — это моя первая близкая подруга. Я хотела ее сохранить. Я сказала то, что мама наверняка ожидала услышать:

— Да, было очень славно. Спасибо, что позволила пойти, Мутти. Но наши вечеринки мне нравятся больше. Они куда интереснее.

Маме было очень приятно. Она даже заметила, что когда-нибудь мне разрешат пойти и на другую «вечеринку специально для детей». Я долго не спала в ту ночь. Много о чем надо было подумать. И еще меня занимало, говорить ли Нелли, что ослиные хвосты устарели, а в моде теперь нечто непонятное под названием «крутить бутылочку».

ПРИКЛЮЧЕНИЕ! Настоящее приключение! Мы собираемся «на натуру» Теперь нас повезут на пароходе в Африку. Раньше мы ездили в ту «Сахару», которая была в штате Аризона. Звезды размещались в Юма, в отеле с кондиционером, остальная труппа — в палаточном городке, который вырастал среди песчаных дюн пустыни Аризоны… за несколько миль от города. Моя мать готовилась к отъезду так, как будто нам не суждено вернуться. С рвением фельдмаршала она готовила свои войска к битве. Грим-уборная стала нашим штабом, студия «Парамаунт» — базовым складом. От Буллока доставили глубокие сундуки, которые мы набили, по принципу «авось пригодится», косметикой и всем, что требуется для ухода за волосами, в таком количестве, что этого хватило бы на пятьдесят вариантов «Войны и мира».

Моя мать была настолько убеждена, что дикие индейцы Аризоны не подозревают о существовании туалетной бумаги, что накупила ее шесть ящиков, пометив на картонках: «Сад Аллаха — Марлен Дитрих — ванная, личные вещи».

Переезд в заштатный городок Юма был очень долгим. Пока мать занималась стерилизацией санузлов и переоборудованием нашего гостиничного номера, меня послали вперед, в пустыню, присмотреть за «Сундуками из гардеробной — № 1, 2, 3 и 4».