Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

В самый разгар битвы, известной историкам как битва под Буле, у одного заинтересованного генерала нашлось время связаться с другим генералом и сообщить, что Марлен Дитрих в опасности и ее нужно срочно эвакуировать. Тут же запланировали парашютный десант. Весь личный состав 82-й воздушно-десантной дивизии свалился с небес, чтобы их генерал самолично спас одну героическую кинозвезду! Не верится, что в ходе одной из самых яростных битв Второй мировой войны дивизия парашютистов получила приказ рисковать жизнью ради такого десанта. Если бы матери и жены этих парней услышали про такое! Но дитриховская легенда без зазрения совести повествует о десанте и о том, что именно генерал первым увидел ту, что искал. Мать любила расписывать, как она, простуженная, сидела на земле, в снежном безмолвии, и вдруг с неба послышался могучий рокот, то был шум моторов самолета. Она закинула голову и увидела американскую «летающую крепость». Из ее люка сыпались парашютисты, и открывающиеся парашюты ярко вырисовывались на фоне серого неба. А первым приземлившимся парашютистом оказался сам командир дивизии, генерал Гэвин, и первое, что он сделал, — нашел ее. Как мило, не правда ли? «Прыгающий Джим Гэвин» стал любимым генералом-героем моей матери после Паттона. Высокий, красивый, молодой, храбрый, он завоевал доверие и уважение своих десантников тем, что проявлял к себе такую же строгость, как и к подчиненным.

По словам Дитрих, Гэвин благополучно доставил ее в Париж на своем джипе — не на белом коне, а потом отбыл. Как все это согласовывалось с уставом и инструкциями Объединенной службы, никогда тщательно не проверялось, но раз это так романтично, кому какое дело? Дитрих разместили в отеле «Риц», где останавливались американские офицеры, высшие должностные лица и отважные военные корреспонденты. Я так и не узнала, что же случилось с аккордеонистом, эстрадной артисткой из Техаса и комиком, но уверена, что и они живы и здоровы.

Я же, двадцатилетняя пьяница, жила с человеком, балансировавшим на грани безумия. Желая доказать, что он абсолютно нормален, мой приятель запоминал наизусть труды Фрейда и Юнга, жадно поглощал книги тех, кто расшифровывал тайны человеческого разума. Его шизофреническая одаренность была феноменальной: проходя психиатрические экспертизы, он мог ответить на любые заданные ему вопросы правильно, в рамках принятого за норму, и блестяще справлялся с любым тестом. Некоторые врачи подозревали у него опасное сумасшествие, но не могли доказать свою правоту законными способами. Другие же были недостаточно сведущи и не понимали, что их надувают. Как-то раз «безумец» протянул мне книгу «Невротический тип нашего времени» Карен Хорни, очень модного тогда психоаналитика, и приказал ее прочесть. Первая популярная книга на эту тему — и все обо мне! Мое святая святых! Потрясающее откровение: совершенно незнакомая мне женщина обнажила мои страшные раны; она все о них знала и рассказала мне без утайки. Это величайшее откровение указало мне путь к спасению: я поняла, что я не одна такая. Раз твое отчаяние можно описать, значит, есть и другие с теми же проблемами. Поняв, что ты одна из многих, становишься терпимее к себе. Внезапная утрата уникальности своего «я» умеряет чувство отвращения к себе. Я жила этой книгой, и ее мудрость спасла меня, буквально спасла. Без нее я в конце концов уничтожила бы себя, я в этом абсолютно уверена, и никогда не узнала бы, какая любовь ждет меня на жизненном пути. Я еще не скоро нашла свой путь, но теперь, по крайней мере, у меня была почва под ногами.

Моя мать продолжала свою войну — песнями, блестками, сексом и сочувствием. Внезапно ее снова отозвали к «Головному 10» — таков был армейский код генерала Омара Брэдли. Дитрих рассказывала, что ее доставили к нему в лагерь в Арденнском лесу. Генерал был бледным и уставшим.

— Завтра мы выступаем на территорию Германии, — якобы сказал он ей. — Подразделение, к которому вы приписаны, — в авангарде. Мы переговорили с генералом Эйзенхауэром и сошлись на том, что вам лучше остаться здесь. Будете выступать перед ранеными в госпиталях и в тыловых частях.

Дитрих хотела войти со своими ребятами в Берлин. Она умоляла Брэдли, но он остался непреклонен.

— Мы опасаемся пустить вас в Германию. Если немцы доберутся до вас, черт знает что случится. А если вы попадете в беду, все обвинения обрушатся на нас.

Вот как она описывает эту встречу в письме к отцу: