Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

Уперев руки в бока, она крепко стояла на земле, не поддаваясь натиску жизни, воплощая неукротимый дух народных масс, обожавших ее. Конечно, моя мать попала под очарование Пиаф и, как всегда в периоды влюбленности, по-матерински опекала ее, осыпала подарками, советами и любыми наркотиками, какие бы ее новая любовь ни пожелала. Габен, всегда ценивший природный талант, согласился с тем, что мать имеет все основания увлекаться Пиаф как исполнительницей, но сохранил за собой право на собственное мнение о Пиаф-женщине.

Сценарий, над которым они работали, вдруг запустили в производство, и начались съемки «Мартина Руманьяка». Фильм вызывал чувство неловкости перед самой собой, и удивительно, что они не отказались от него сразу после начала съемок. Габен с его потрясающе естественной манерой игры, изъяснялся весьма высокопарно на своем родном языке и прилагал видимые усилия, создавая образ героя. Дитрих была просто ужасна. Стараясь изо всех сил сыграть француженку-провинциалку, она добилась такой ходульности, что хотелось взять ножницы и вырезать ее, как бумажную куклу. Жан, должно быть, заметил это и пожелал отработать с ней диалоги.

— Правильная речь здесь ни к чему. Ты не произноси так четко каждый слог, не баронессу играешь.

Если снималась сцена с Дитрих без его участия, Габен сидел возле камеры и давал ей советы. Но даже Габен и Дитрих не смогли вытянуть этот весьма посредственный фильм. К тому же они уже давно были любовниками и не сумели передать на экране свежесть и трепетность чувств, что, несомненно, оживило бы фильм.

Когда старый приятель Дитрих, режиссер, снимавший с ней фильм «Так хочет леди», позвонил ей и предложил сто тысяч долларов за роль цыганки на студии «Парамаунт», Дитрих согласилась без малейшего колебания. Она позвонила Нелли и попросила, чтобы та подготовила черный парик с «большой челкой, придающей героине загадочность, и блеском, который создавал бы впечатление жирных волос. Цыганки всегда мажут волосы козьим жиром, потому-то от них исходит вонь. Если волосы будут блестеть, это будет в цыганском духе!»

Конечно же, Габен не хотел ее отпускать, и они поссорились.

— Мне нужны деньги! Американские деньги! Настоящие деньги!

Решив расстаться с Габеном, Дитрих, по заведенному обычаю, позаботилась об «истории». В их разрыве виноват Габен, и она дотошно перечислила все причины в одном из своих заветных дневников.

Париж, 25 июля 1946

Я пишу эту историю, чтобы не забыть всех фактов странного окончания моей жизни с Жаном.

Я записываю ее потому, чтобы позднее доказать себе самой, что я не придумала все это по прошествии какого-то времени…

Жан ограничился письмом, написанным, как всегда, по-французски, которое доставили ей в отель. Для «необразованного крестьянина», как часто называла его мать, у него был прекрасный слог. Мой отец придерживался того же мнения, потому и сохранил письмо, пересланное ему матерью. Длинное искреннее письмо от человека, который ее любил, завершалось такими словами:

…Ма grande, послушай, есть такая банальная фраза, повторявшаяся тысячи раз: «Ты была, есть и будешь моей единственной истинной любовью». Я знаю, ты слышала ее, но, поверь, ее говорит человек с большим опытом.

…Надеюсь, ты поймешь ее истинную цену. Как-то раз я уже говорил тебе: пусть лучше я потеряю тебя живой, чем смерть или несчастье отнимут тебя. Я чувствую, что потерял тебя, хоть нам было так хорошо вместе. Мне все равно, что случится потом, мне безразлично, что уготовило для меня будущее. Меня не покидает чувство великого горя, глубокой боли внутри и бесконечной печали. Я хочу, чтобы ты это знала.

Ж.

Единственное, что обусловило разрыв с Габеном, его характер и его любовь, сильные и неуступчивые. Невозможное сочетание с любовью Дитрих, чей склад души, как зыбучий песок. Она изворачивалась, как ей было удобно, и обвиняла жертву в своих собственных проделках.

Жан Габен ушел от вечных мук, и я гордилась им.

Огни рампы