Моя мать смеется

В доме сестры жизнь продолжалась. Так всегда бывает, жизнь продолжается. Сестра говорила, что мать выкарабкается. Да, вероятно. Она сильная, очень сильная, она не хочет умирать. Нет. И на следующий день она была всё еще жива.

Однажды она сказала, что хочет поехать в Италию. Я хотела купить новые скатерти. Скатертей нет. В Италии их продавали на пляже.

Потом она спросила, почему врачи не говорят по-французски. Здесь так, мама, мы в Мексике. Нужно говорить gracias.

Она несколько раз повторила gracias, прежде чем заснуть, но было такое чувство, что она не понимает, что говорит.

Тогда сестра сказала, пойдем выпьем кофе, нет смысла здесь оставаться.

В ресторане больницы, очень светлом, я заказала омлет, фруктовый сок и пирожное, мне страшно хотелось есть. Но когда омлет принесли, меня затошнило. Мать всегда говорила, что у меня глаза завидущие, а не желудок. Но в этот раз это сказала сестра, а потом добавила, выпей воды и пойдем. Куда, спросила я. Домой. Потом вернемся, сказала сестра. Да потом, сказала я. Она не умрет, вот увидишь, сказала сестра. Я вяло согласилась. Я уверена, сказала сестра. В конце концов, почему нет, подумала я, она уже вспоминает об итальянских скатертях. Почему она о них думает? Это морфий, сказала сестра. Под морфием вспоминают о таких вещах. Я не знала. О чем только не вспоминают под морфием, сказала сестра. Я вспомнила из-за зубов. Нет, сказала я, не понимаю, при чем здесь итальянские скатерти.

Ни почему она говорила gracias, но она говорила.

Сестра сказала, она была счастлива в Италии, вот и вспомнила. Все родственники, все друзья были еще живы, и все были еще вместе, хотя в то время у папы было мало денег и это была наша первая поездка за пределы Бельгии.

Я тоже вспоминаю эту поездку в Италию, я всю дорогу смотрела в окно в надежде, что увижу П. П. была моей близкой подругой по школе. Не знаю, зачем я смотрела, потому что я знала, что П. не ездила в Италию.

Она будет жить, повторяла моя сестра, и я сказала, да, я тоже так думаю, и в любом случае, я готова. Но что мы будем делать, если вдруг это случится? Придется отправлять гроб в Бельгию. Мы обе вздохнули. Пойдем, пора.

Когда мы вошли, пес безумно нам обрадовался. Он крутился, как волчок.

Я схватила его, засмеялась. Это была смешная собака.

Такая малюсенькая собака, померанский шпиц, это было смешно.

Тогда моя сестра тоже рассмеялась. И даже горничные засмеялись. Все смеялись. Потом никто не знал, почему.

Смеялись до слез.

Стол накрыт.

Моя сестра больше так не может.

Никто больше так не может. В доме тишина.

Но сестре нужно веселиться, приглашать людей. Моя сестра хочет, чтобы было шумно.

Племянник хочет куда-нибудь пойти вечером. Танцевать всю ночь, пить и, может быть, познакомиться с девушкой и целоваться с ней всю ночь.

Мне хочется быть такой, как он или как моя сестра, но у меня не выходит, и я иду принять снотворное.

Сестра говорит, уже снотворное. Не пей его сегодня. Посиди с нами. Не пей. Я не пью и обнимаю сестру, крепко обнимаю.

Племянник спрашивает, как дела у бабушки. Сестра отвечает, она жива, говорит об итальянских скатертях и произносит gracias.

Она думает, что она в Италии, говорит племянник. Она любит Италию, она сама мне говорила.

Она сказала мне, что предпочитает Италию Мексике и что, если бы мы поселились в Италии, она бы чаще к нам приезжала и ей бы не казалось, что мы так далеко. Она чувствует, что все, кого она любит, далеко, и хотела бы, чтобы никто не уезжал. Все уехали. Всех разбросало, всю семью, в Бельгии почти никого не осталось. Одни двоюродные в Майями Бич, под пальмами, другие в Лос-Анджелесе, у моря, третьи в Торонто, в пригороде, четвертые в Южной Африке или еще где-то. Еще в Израиле. Следы некоторых затерялись.

Интересно, где они и живы ли. Конечно, живы. Почему нет? Просто их след потерялся.

Племянник спрашивает, почему бы их не разыскать.

Сестра ответила, непонятно, как разыскать.

Можно нанять частного детектива. Да, можно.

Мы этого не делаем, потому что знаем, что это бесполезно, но не говорим.

Однажды мать сказала мне по поводу своего кузена и своей матери, что ее мать была очень современная, и что кузен приехал жить к ним, он был старше, и они вместе ходили в гимназию. Однажды моя бабушка обнаружила свою дочь в слезах на кухне. Она спросила ее, почему она плачет, ей было лет десять, наверное. Потому что я люблю кузена. Я влюбилась в него, мне от этого больно. Моя бабушка сказала ей, но все любят твоего кузена, он чудесный, но он – твой кузен. Видишь, какая она была современная. Я не понимала, но говорила «да». А потом спросила, а что случилось с твоим кузеном? Она вздохнула.