Моя Мия. На осколках первой любви (СИ)

Задыхаюсь от налетевшего порыва ветра.

Лёва осматривает меня с ног до головы и кривит губы. Быстро чмокает в щёку. Проигнорировав Громова, захватывает мою ладонь и ведёт к дому.

Мурашки по телу разлетаются.

Душа обратно рвётся.

Прожигающий взгляд греет спину ровно до того момента, пока я не вздрагиваю от пробуксовки и рёва двигателя.

– Придурок, – цедит Демидов и сжимает мою руку.

– Не говори так, – прошу недовольно. – Мне неприятно.

Он деликатно молчит и придерживает дверь.

Захожу в дом и вдыхаю аромат свежей выпечки. Скидываю обувь и, дотянувшись до крючка, убираю пуховик.

Шапку Громова малодушно прячу в рюкзак.

Озираюсь.

Боже. Ощущение, что дома меня не было с неделю. Соскучилась.

– Мия, – восклицает мама приближаясь. – Мы заждались, – мажет тёплым взглядом по лицу Демидова. – Почему так долго?

– Трасса завалена, – вру напропалую. – Долго получилось.

Под внимательным взглядом вспыхиваю.

– Ну, как вы там? Где Мирона потеряла?

– Он уехал, – говорю, пытаясь скрыть свои эмоции по этому поводу.

Уехал.

Надеюсь, не навсегда?.. И не к Ладе?

А если к ней – пусть катится.

Едва начавшаяся лихорадка, заставляет дрожать.

– А где папа?

– Он у Громовых, – мама трудно вздыхает. – А мне не здоровится.

– Что случилось? – взволнованно осматриваю внушительный живот. – Роды? Уже?

– Сплюнь, – смеётся она. – Ещё две недели. Просто давит кругом, нет настроения принимать гостей или самой собираться. Мальчишки убежали Юльку доставать.

Хохочу и вспоминаю о присутствии Льва, устроившегося у лестницы.

– Помнишь, Юльку? – спрашиваю у него успокоившись. – Которая сбила тебя с ног.

– Сбила с ног, – угрюмо передразнивает. – Там было скользко, и я просто не заметил её. Не успел сгруппироваться.

– Юлька у меня такая. Сгруппироваться точно не получится, – с гордостью выговариваю.

Демидов пропускает мимо ушей.

– Ты голодная? – спрашивает мама. – Льва я чаем напоила.

– Нет, – мотаю головой. – Мне что-то не здоровится. Мы наверху будем.

Поднимаюсь по лестнице, чувствуя на пояснице и ягодицах тяжёлый взгляд. Он же не заметит отсутствия трусов под легинсами?

Позорище какое.

Как только дверь за нами захлопывается, Лёва обнимает меня сзади и коротко целует в плечо.

Тело сковывает ужас.

Какая я мерзкая… Из одних объятий сразу в другие.

Может, Мирон был прав, и надо было позволить ему поговорить со Львом? Почему я не согласилась?!

– Что за запах? – морщится Лёва, убирая волосы в сторону.

– Земляника, – пытаюсь аккуратно избавиться от его рук. – Не нравится?

Демидов неопределённо пожимает плечами. Разворачивает меня к себя и тянется к губам. Потом застывает, разглядывая их.

Как мышонок обмираю.

Какая я мерзкая. Подлая. Мои губы горят от поцелуев Громова так, что даже проверять глупо.

– Где вы были? – спрашивает нахмуриваясь.

– В области, – еле слышно произношу.

– Почему мне не сказала?

– Думала ты и не заметишь моё отсутствие, – отвожу взгляд.

На словно из камня высеченном лице мелькает искреннее недоумение.

– Это намёк на то, что я невнимательный?

– Нет, что ты, – краснею.

– Знаешь ведь, что у меня диплом на носу. Момент ответственный. Надо перетерпеть, Ми. Потом нагоним наши отношения.

Снова тянется к губам.

В последний момент отвожу лицо и убираю руки с поясницы.

– Прости, плохо себя чувствую.

– Ого, – произносит Лев удивлённо. – Я наказан?

– Нет, конечно, – позволяю всё же себя обнять. – Не сказала, потому что не хочу тебя расстраивать. Знаю, как ты загружен.

– Ладно, – кивает он.

Поглаживает по спине и отстраняется.

Затем усаживается в кресло, вытянув перед собой ноги. Молча наблюдает, как я выкладываю вещи из рюкзака, и произносит:

– На следующей неделе в клубе вечеринка в честь Дня святого Валентина. Студклуб устраивает. Я заказал столик на двоих. Пойдём?

В горле противная боль. Единственное чего хочу – поскорее остаться одна и принять противовирусное.

– Наверное, – отвечаю почти шёпотом.

– Окей. Ты не заболела? – хмурится он.

– Может быть. Устала сильно. Приму ванну и лягу пораньше.

Демидов усмехается и резко поднимается.

– Ладно. Намёк понял, тогда поеду. Я два часа тебя прождал. Общались с твоей мамой. Классная она у тебя и я её кажется по душе.

– Это правда, – пытаюсь тепло улыбнуться.

Проводив его, около часа отмокаю в пене и обернувшись полотенцем, возвращаюсь в комнату.

Телефон моргает в темноте.

Взволнованно бегу к нему и тут же расстраиваюсь.

– Привет, дорогая, – свободно произносит Энж.

– Привет, – уныло здороваюсь.

– Я тебя потеряла. А сейчас еще увидела, ты покинула «Четвёрку», что случилось-то?!

– А что вы ещё не обсудили? – ядовито выговариваю.

– Так, с кем обсуждать-то? – смеется она. – Ивка в работе вся, Валеева вообще не в сети.

– Ясно.

Воспоминание о Тае заставляет меня стиснуть зубы. Ко всему надо привыкнуть, а к отсутствию в моей жизни лучшей подруги тем более.

– Поругались, что ли? – тянет Энж.

– Типа того…

Подхожу к окну и, привстав на носочки, пытаюсь высмотреть свет в комнате Мирона, мать его, Громова.

Кусаю губы от нервов.

Что я буду делать, если обидела его настолько, что он… решит всё отмотать назад?

В груди противно тянет.