Моя Москва

ПРОСКУДИНА. Поймут. Мы вот когда с Филиппом Романовичем только вселились, у меня в первую же ночь игоша на груди сел. (Шепотом.) Я тогда аборт только сделала, а плод, значит, у меня на груди сидит, упрекает. Скользкий, глаза прозрачные. Противно было, а время советское – рассказать некому. Сгоняю его, а он все равно приходит и говорит, что уйдет, когда я от квартиры откажусь. Молюсь Богу, а все равно приходит. Еще тогда у Васи начался некроз тазобедренной кости: он был в возрасте, когда мальчишки заболевают. Сделали ему операцию, вставили пластину. Так он до сих пор и хромает. А игоша каждую ночь приходил, говорил, что вот вы меня всего отняли, а я у мальчика сначала отниму ножку, потом ручку, а потом всего возьму. Вот так. Тогда мне женщины-сотрудницы посоветовали ему комочки хлеба класть возле порога и мясорубку разобранной оставлять. Я стала так делать и он ушел. А Вася до сих пор хромает.

СОРОКИНА. Сколько бед с этой жилплощадью, сколько бед! Мы тоже с Кириллом намучались. Приехали мы тогда из Ярославля, квартирку получили в Алтуфьево и все вроде в порядке. Только заболела я сильно: на спине лицо начало расти. Я по всем докторам ходила – не знала, что делать. Гоняли по госпиталям, гоняли. На работе – в бюро я тогда была – на меня ворчали, потому что больничный продлевала все время. На спине лежать невозможно – болеть начинает и бормочет. Хирург говорит, вырезать придется. Только опасность задеть спиной мозг. Что делать? Что делать? Я даже в церковь ходила тайно, а священник меня прогнал. Ты, сатана, говорит. Тогда Кирилл стал каждый вечер это лицо йодом мазать. Просто йодом. Все мазал, вплоть до глаз. Оно кричало иногда, чтобы мы шли из квартиры. А потом с каждым днем все меньше становилось, затягивалось и… совсем втянулось. Там еще месяц-два кожа была сухая, а потом все нормально стало.

ПРОСКУДИНА. Что и говорить, жилплощадь – огромная проблема. У нас еще дача – газон такой аккуратный, все аккуратно Филипп Романович сделал, а у соседей – бардак. Так их собаки повадились на наш газон гадить. Пришлось его перцем посыпать, а это неполезно для травы.

Входит Светлана и Иван, вытирают пот со лба.

СОРОКИНА. Ну что, Света, убрали?

ИВАН. Убрали.

СВЕТЛАНА. Утром уберешь, вечером снова навалят.

СОРОКИНА. А Петя где?

ИВАН. Он по другим площадкам пошел посмотреть.

СВЕТЛАНА. Все настроение испортили…

ПРОСКУДИНА. Не берите в голову. Послушайте, какая у вас красивая музыка играет.

СВЕТЛАНА. Да уж…

Пауза. Все слушают музыку.

СОРОКИНА. Красивая…

ИВАН(входя). Прикольная.

С балкона доносится крик.

Иван бросается к двери и распахивает ее. В комнату вваливается Филипп Романович, у него расцарапано лицо. Слышно хлопанье огромных крыльев.

ПРОСКУДИН. Ворона унесла Кирилла Петровича!

СОРОКИНА. Нет! (Бежит на балкон.)

СВЕТА. Петя! Ваня, позови брата!

Во время последующей сцены Филипп Романович медленно, выставив вперед руки и что-то бормоча, направляется на авансцену.

СВЕТЛАНА(с ужасом глядит в открытую дверь). Ворона…

СОРОКИНА. Я же говорила ему не выходить на балкон!

ИВАН. Она бросила папу!

СОРОКИНА. Боже! Я не вижу, куда он упал!

СВЕТЛАНА. Ваня, осторожней! (Захлопывает дверь.)

ИВАН. Блядь, еще одна!!

Удары птичьего клюва о дверь.

Вбегает Петр.

СОРОКИНА. Света, Петя, навалимся!

ПЕТР. Навалимся!

ПРОСКУДИНА. Я вызову!

СВЕТЛАНА. Вызывайте!

ПРОСКУДИНА(подходит к телефону, но не берет трубку). Нет, оттуда что-нибудь потечет. (Вынимает сотовый телефон.) Лучше со своего.

СОРОКИНА. Света, может быть, лучше переехать? Посмотри, как тут неудобно.

СВЕТЛАНА. Решение принято!

ПЕТР. Мама, не сейчас!

ПРОСКУДИНА. Алло! Алло!

Разбивается стекло, клюв выгибает жалюзи.

ПРОСКУДИНА. Алло! У нас беда! Беда!

Ее нога проваливается в дыру.

ПРОСКУДИНА. Ай! У вас в полу дыра!!

СОРОКИНА. Осторожней, клюв!

ПРОСКУДИНА. У вас дыра!

СВЕТЛАНА. Что же вы с каблуками по паркету!

ПРОСКУДИНА. Там кто-то отъедает мою ногу!!

ПЕТР(отбивается от клюва). Мама, береги голову!

ПРОСКУДИНА. Бля-я-ядь! Еба-а-ать!!!

Бьется, как в агонии, из-под ее бедра течет кровь.

Клюв ударяет Сорокину по голове.