Моя Москва

СОРОКИНА. Ваня этим летом накачался и полетел в Турцию. Загорал там. Олл инклюзив. (Смеется.) Я правильно сказала? Олл инклюзив?

ИВАН. Прально…

Каша прекращает течь из отверстия. Теперь из него звучит струнный квартет Моцарта.

СОРОКИНА. Ой, какая музыка приятная. Вань, посмотри что там?

ПЕТР. Я взгляну, может быть это из подъезда. (Выходит.)

ПРОСКУДИНА. А мне так нравятся вальсы. Какой у вас чай вкусный.

СОРОКИНА. С ароматом земляники и сливочной карамели.

ПРОСКУДИНА. А я ройбуш люблю.

СОРОКИНА. Да, ройбуш – хороший чай.

СВЕТЛАНА. Хорошо пить чай.

СОРОКИНА. Ваня, посмотрел, что там играет?

ИВАН. Ничего непонятно…

СОРОКИНА. Жалко, а то все-таки интересно. Может быть, это недостаток квартиры? Может, поменять пока не поздно?

СВЕТЛАНА. Анна Сергеевна, прекратите.

ИВАН. Ничего не видно…

СОРОКИНА. Ну иди тогда обратно. (Сыну.) Вань, что у тебя там с зубом было?

ИВАН. Чего?

СОРОКИНА. Болел у тебя зуб. Пока Алла Львовна здесь – покажи ей, чтобы она посмотрела.

ИВАН. Сейчас. Вот. А-а! (Открывает рот.)

ПРОСКУДИНА. Света бы побольше… (Разворачивает Ивана.) Вот сюда, вот так… (Берет ложку, оттягивает ему щеку.) Ну-ка… посмотрим зубик…

СОРОКИНА(невестке). Свет, а что там за подушка у нас на диване. Это не от Скворцовых? Люба тогда приходила.

СВЕТЛАНА. Не знаю… она с подушкой приходила?

СОРОКИНА. А я уже и не помню.

СВЕТЛАНА. Не знаю… может, и не наша.

СОРОКИНА. Окантовка другая и мохры висят.

СВЕТЛАНА. Позвони, спроси.

СОРОКИНА(смотрит на балконную дверь). Куда-то Петя пропал…

ПРОСКУДИНА(глядя в рот). Шестерку удалять надо… Сгнил весь… Нерв есть?

ИВАН. Не-а.

ПРОСКУДИНА. Хотя, какой там нерв… Боюсь, киста. Нет, не спасти. Раньше надо было обратиться… Теперь что? Теперь или имплантат или два соседних под обточку и мост на них. Еще тут вот, симметрично, раскалывается. Депульпация и пломба.

СОРОКИНА. Ой-ой-ой…

ПРОСКУДИНА. Рентген пусть завтра снимет.

СВЕТЛАНА. В Москве так это все дорого!

СОРОКИНА. Вот мне сейчас за оротопедию надо тридцать тысяч и сто двадцать восемь рублей отдать. Такие цены. Ужас.

ПРОСКУДИНА. Такая жизнь, что тут говорить?

СВЕТЛАНА. В Москве такая жизнь.

Входит Петр.

ПЕТР(говорит с отвращением). Мам, там просто кусками лежит, по всей лестничной площадке. Я кое-что в пакет собрал.

СОРОКИНА. А что там?

ПЕТР(раздраженно). Выйди и посмотри.

ИВАН(выбегает). Я позырю…

СВЕТЛАНА(идет за ним). Что же там?

ИВАН(вбегает). Фу! Не смотрите!

ПРОСКУДИНА. Что такое?

ИВАН. Как… как … человек… (Выходит.)

ПЕТР. Уже не человек. (Выходит.)

СОРОКИНА. Что, опять?

ПРОСКУДИНА. А уже было?

СВЕТЛАНА. Да, как только въехали: в первый день вся лестница…

СОРОКИНА. Света, может еще есть время поменять…?

СВЕТЛАНА. Ой, прекратите, прошу вас. Нормальная квартира. За такую цену…

СОРОКИНА. Ну ты же видишь, что за жилплощадь…

ПРОСКУДИНА. Ничего страшного: у нас с Филиппом Романовичем и так кафель на кухне не держится.

СОРОКИНА. А что такое?

ПРОСКУДИНА. Не знаю, все время какие-то знаки проступают, а если потрогаешь – жгутся.

СОРОКИНА. А как у нас, Света, кафель?

СВЕТЛАНА. Висит пока.

СОРОКИНА. Ой, не знаю, как здесь будем: дырка в стене, на лестнице гадят.

ПРОСКУДИНА. Это таджики или узбеки. Это они гадят.

СОРОКИНА. Да?

ПРОСКУДИНА. Они у нас весь подъезд обгадили.

СОРОКИНА. А почему они по подъездам ходят? Они же на стройке сидят.

ПРОСКУДИНА. Это люди нормальные сидят, а они же как животные. Или вот так под дверью разбросают.

СОРОКИНА. Кошмар.

ПРОСКУДИНА. В милицию позвоните.

СОРОКИНА. Что звонить – им все безразлично!

ПЕТР(проходит). Свет, там помыть бы, а то натекло…

СВЕТЛАНА. Хорошо. Сейчас на кухне тряпку возьму. (Выходит.)

Анна Сергеевна и Алла Львовна одни.

СОРОКИНА(обессиленно садится). Не знаю, как мы тут жить будем.

ПРОСКУДИНА. Ты, главное, перед детьми-то особенно не грусти: они люди взрослые – сами понять должны.

СОРОКИНА. Так ведь не понимают…