Моя навсегда (СИ)

Чуть в стороне среди заснеженных елей стоял еще один домик, поменьше, бревенчатый. Баня, догадался Роман. А рядом с ней — беседка, ну или мангальная. И колкий морозный воздух, пахнущий хвоей и свежестью, уже вовсю напитался ароматом шашлыков.

Неплохо обустроился Павел Викторович, подумал Роман, оглядев владения.

Как только они вместе с Лилей вышли из машины, на крыльцо выскочил сам хозяин дачи и по вычищенной от снега дорожке поспешил к ним навстречу, источая радость.

— Рома! Дорогой! Лилечка! А мы вас уже заждались. Добро пожаловать!

В доме было жарко натоплено и пахло чем-то пряно-чесночным. Потапов кружил рядом с ними обходительный, как паж. Принял пальто у Романа, кому-то передал повесить, затем — шубку у Лили, подал тапочки, проводил в ванную. И все эти суетливые движения сопровождал сладкими речами о том, как безумно счастлив дорогим гостям.

За столом, помимо самого Павла Викторовича и его супруги, обнаружились Зинаида Георгиевна Ройзман и две семейные пары, помоложе и постарше, и совсем юный паренек. Потапов их сразу же ему представил.

— Это моя сестра с мужем и сын их Вовка, мой племянник. Вот его, кстати, наша Ольга Николаевна поднатаскала по математике. Умница. Жаль, она отказалась присоединиться к нам. Я прямо в ней души не чаю. Она мне как родная. А это Катя, моя дочь, и мой зятек Игорь. Ну а Романа Владимировича нашего дорогого все знают.

На Романа воззрились все сидящие за столом с одинаковыми, словно приклеенными, улыбками. Даже жевать перестали. А у Романа от упоминания Оли внутри заклубилась тихая ярость. Потапов же, ничего не подозревая, продолжал разливаться соловьем:

— Ну а это Лилечка, Ромина помощница. Прошу любить и жаловать.

Усадил их Павел Викторович рядом с собой, а его жена тотчас принялась хлопотать, подкладывать на тарелки то одно, то другое. Потапов же распоряжался выпивкой. Дамам наливал домашнее вино, мужчинам — коньяк и отказы даже слушать не желал. Только водителю своему не предлагал. Тот сел в дальнем конце стола и угрюмо жевал шашлык.

Сначала все разговоры за столом вертелись вокруг самого Романа и его матери. Столько дифирамбов Роман за всю жизнь не слушал. Еще и Лиля сидела со счастливой улыбкой и поддакивала. Ее, видимо, уже немного развезло с вина.

Роману же сделалось тошно. И от лести, и от того, что имя матери трепали. Пусть они ее и нахваливали, но ясно же, что неискренне, лишь бы ему угодить. Да и матери бы этот балаган не понравился. Она вообще на дух не выносила болтунов и подхалимов.

— Я горжусь тем, — поднялся с полной рюмкой Потапов, — что продолжаю дело нашей дорогой и незабвенной Маргариты Сергеевны. Это большая честь для меня. Стараюсь как могу, чтобы держать, так сказать, планку на том же уровне…

Романа от этого пафоса и фальши передернуло. Потапов бросил на него призывный взгляд.

— Рома, вот скажи… дай, так сказать, оценку… как тебе… — собрался он о чем-то спросить, но наткнулся на лед в глазах Стрелецкого и запнулся. Замолчал растерянно, сморгнул, но быстро нашелся: — А давайте выпьем за Маргариту Сергеевну. Не чокаясь. Исключительный был человек. Так нам ее не хватает…

Водитель Потапова, доев, тяжело встал из-за стола и молча покинул комнату. Через минуту Роман увидел через окно, как тот вышел во двор и закурил. Вспомнилось, как он, забывшись, рассказывал Лиле про брата, а потом словно спохватился и замолк.

— Павел Викторович, — обратился Роман, слегка наклонившись вбок, к Потапову.

— Да, Рома, — с готовностью откликнулся Потапов.

— Водитель ваш давно у вас работает?

— Ну… два года. Да. Как Маргарита Сергеевна уволилась, так и Юра ее сразу же ушел с комбината… не захотел, — в его словах на миг проскользнула обида. — И я вот принял Федора. Хороший водитель, с характером, но ответственный.

— А брат у него кто?

— Да никто! Непутевый без… — начал было Потапов, скривившись, но потом взглянул на Стрелецкого и замолчал с таким лицом, будто что-то важное вдруг понял. — Слушай, это же он, Толик этот, тогда… давно с Чепрыгиным тебя избили толпой в парке… Подонки… Но свое они получили, отсидели все от звонка до звонка.

Потапов опрокинул в себя рюмку и продолжил:

— А я и забыл про тот случай. Совсем забыл. А сейчас вспоминаю, как весь город тогда трясло. К слову, я в эти дурные сплетни никогда не верил. Сразу так и сказал всем: не может наш Рома такое сотворить, я его с малых лет знаю. Врет эта вертихвостка малолетняя… эта… как ее… Дашка Халаева… Сейчас она Попова. Выскочила по залету замуж… даже не знаю, доучилась или нет. Семейка там, скажу тебе, та еще. Ребенка у них забрал Вася Халаев, отец ее, к себе в Копищево. Они же переехали туда после… ну, как его отовсюду турнули. Так эта Дашка, горе-мамаша, даже ни разу свое дите не навестила. Гулящая она, клейма уже негде ставить. Не учится, не работает, только гуляет. А муж ее колотит.

— Ой да, — подхватила жен Потапова. — Бьет насмерть. Только сойдут синяки, и уже новые. Передних зубов нет. Выбил. А этой дуре все неймется. Но, Паш, ты забыл, она работает. В «Тройке» рыбой торгует.