Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя

После этого был выпускной вечер, мы его проводили в ресторане «Арбат», где сняли отдельный зал. Было шумно и весело, и одновременно грустно, потому что многие из нас разъезжались по всему Советскому Союзу: кто на серийные заводы — в Нижний Новгород, Луховицы, Иркутск, Воронеж, Комсомольск, кто — в ОКБ, которые, как правило, располагались в Москве. Но все были в радостном возбуждении. Мы входили в новую жизнь и по этому поводу крепко выпили. Моя супруга Оля в то время отсутствовала, на с сыном Алёшей уехала к родственникам. Единственное, чем омрачился этот вечер, — небольшой дракой в туалете. Толя Хоркин и Юра Митиков там выясняли отношения, как сейчас говорят, с лицами кавказской национальности. Когда я туда прибежал, то увидел: трое грузин дерутся с нашими ребятами. Я немедленно вступил в драку. И вовремя. Юра ещё активно сопротивлялся, а Толя только охал, держась за голову. Я тоже получил крепкий удар в челюсть. Но в результате мы их раскидали. Один из них вырвался и убежал, а у меня в руках остался кусок его рубашки с воротником.

Мы принялись приводить себя в порядок. В это время открылась дверь туалета, и на пороге возникла огромная глыба — мужик выше двух метров, с большими усищами и мощными плечами. С ним был тот парень — в одних рукавах, оставшихся от рубашки. Он показывал на нас: вот эти, мол…

Я крикнул Толе, чтобы он уходил в сторону, а сам вдруг забыл про все свои приёмы самбо, да и вряд ли они бы мне помогли. Передо мной возвышалась огромная туша, обойти которую было невозможно. Тогда я разбежался и просто толкнул этого великана изо всех сил. Видно, он не ожидал такого хамского отношения к себе и чуть отодвинулся в сторону. Нам этого оказалось достаточно, и мы тут же проскочили в образовавшуюся щёлку. Не успели наши противники прийти в себя, как мы уже были в зале.

Мы сообщили о случившемся в милицию, тут же подъехала машина, в которую кагэбэшники (они, оказывается, сидели в зале) помогли этих грузин загрузить и отправить в отделение милиции. Вот тогда я подумал, что служба, которая за нами наблюдает, может оказать и такую вот практическую помощь. После этого инцидента мы ещё долго пили и танцевали, а потом разошлись.

Началась будничная работа. Я приехал на фирму, и мне нужно было официально оформиться в отделе кадров. Там меня встретил замдиректора по кадрам Щербаков. Он со мной поздоровался и предложил присесть, показав при этом на стул рукой, а я, поскольку очень волновался, решил, что он протягивает мне руку, чтобы поздороваться. Я схватил его руку и пожал. Он брезгливо посмотрел на меня, отошёл в сторону и долго вытирал руку платком. Мне это было неприятно, но я не понял, в чём дело, и когда беседа наша закончилась, я снова подошёл к нему и протянул руку на прощание. Но он сделал вид, что этого не заметил. Только потом я узнал, что Щербаков вообще ни с кем за руку не здоровался. У него была такая болезнь — он не переносил чужого прикосновения. Когда мне это объяснили, в первую очередь я подумал: а как же он живёт со своей женой? Я помню, как громко захохотали все присутствующие, и один из конструкторов сказал:

— Да, у этого парня неординарное мышление!

Он имел в виду моё чувство юмора.

Это был единственный негативный момент, потому что всё остальное было с большим восклицательным знаком, в том числе и отношение ко мне маститых, известных конструкторов, инженеров и лётчиков — все они ко мне отнеслись очень тепло и душевно. На этом фоне несколько выделялся Федотов. Он был предупредительно строгим, в меру ограничен в эмоциях.

При этом Александр Васильевич оказался активным сторонником коллективных вечеринок. И если кто-то по какой-то причине не мог присутствовать на такой вечеринке, это наказывалось самым беспощадным образом, в очень хлёстких выражениях. И нас всегда всем ставили в пример. Если в ЛИИ, например, отмечали получение первого класса (его, как правило, присуждали одновременно нескольким лётчикам), они приглашали на это торжество представителей разных фирм. С каждой фирмы обычно приезжал один представитель, микояновцы же являлись всем скопом. И хозяева говорили:

— Ну вот, сразу видно, приехала фирма Микояна!

Сначала нас было шесть человек, после гибели Миши Комарова осталось пять. Отношения между нами были удивительно тёплыми и радушными. Некоторой сухостью выделялся Федотов, хотя если у кого-то случались какие-то неприятности — по работе или в семье, он всегда принимал деятельное участие в решении этих проблем.