Моя невинная девочка

Мужик, который держит меня, ослабляет хватку, и я стряхиваю его руки с себя. Подхожу к этому… как его… Игорю и зависаю в десятке сантиметров от его лица. Публика, бурно обсуждавшая нашу стычку, замолкает, слушая, что я скажу. В комнате повисает тишина, нарушаемая только всхлипами Сони где—то у меня за спиной. От них по позвоночнику бежит неприятная дрожь, и желание убивать усиливается.

– Вызывай полицию, уебок. Статья сто тридцать один УК РФ «Изнасилование», то есть половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей, – наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.

– Она сама хотела, – тише заявляет он, а внутри меня подкипает, я едва держу себя в руках.

– С моим опытом я выбью все шесть лет даже за попытку, – рычу на него. – И буду, сука, наслаждаться каждой секундой. Лично, блядь, попрошу сидельцев принять тебя с распростертыми объятиями. Знаешь, как в тюрьме встречают насильников? – спрашиваю тише, потому что женщинам, сбежавшимся на крики, эта информация точно ни к чему.

Мужик пару секунд сверлит меня взглядом, а потом, резко развернувшись, пробирается через толпу и наконец выходит из комнаты.

– Цирк окончен, – произношу я, – все на выход.

Поворачиваюсь к Соне. Она съежилась на своей кровати и всхлипывает, обнимая колени. Сидит, упершись пятками в раму с панцирной сеткой, а рядом с ней женщина, которая гладит Софью по спине и что—то нашептывает. Киваю ей.

– Дальше я сам.

Она встает.

– Ну все, – говорит, – выходите, дайте Сонечке прийти в себя. Сережа, глянь там, как этот дурачок Игорь.

После пары минут суеты народ рассасывается, и дверь наконец закрывается. Я приземляюсь рядом с Соней и перетягиваю ее к себе на колени. Она не сопротивляется, наоборот, вжимается в мое тело, пряча лицо в изгибе моей шеи.

– Я не хотела, – бубнит мне в кожу и плачет еще сильнее.

– Я знаю. Тише, все закончилось.

Зарываюсь пальцами в распущенные шелковые волосы и массирую кожу головы, прислушиваясь к всхлипываниям. Сердце рвется из груди. Убил бы мудака, если бы нас не растянули. Самое страшное, что я не чувствовал ни боли, ни страха. Лупил без остановки куда придется, потому что в ушах звоном стоял голос Сони, которая просила его прекратить. Хотел проучить Соню? Показать, что будет при попытке изнасилования? Тут и без тебя, Гордеев, справились. Блядь, как чувствовал, что надо было приехать. Страшно подумать, что было бы, если бы я не прислушался к интуиции и поехал домой.

Глава 15

Софья

Вот как можно злиться на человека за его поступок и в то же самое время испытывать чувство безопасности в его объятиях? Это же нелогично, но именно так я чувствую. Всхлипываю, вцепившись в рубашку Макара настолько сильно, что, кажется, ткань трещит под моими пальцами, а пуговицы норовят оторваться.

– Если хочешь раздеть меня, просто расстегни, – слышу игривый голос Макара и ловлю себя на мысли, что да, хочу.

Пальцы начинают судорожно двигаться по пуговицам, но из—за дрожи в руках я не могу расстегнуть ни одной. Не знаю, что со мной происходит, но мне жизненно необходимо добраться до тела Макара. Прикоснуться к голой коже, прижаться к ней, вдохнуть запах, снова почувствовать уверенный, настойчивый поцелуй в губы, упругий язык во рту. И еще много чего, что мной никогда не было испытано. Но мою ладонь накрывает большая мужская, останавливая хаотичные движения.

– Ш—ш—ш, спокойно, – негромко говорит Макар. – Притормози.

– Не хочу тормозить, тебя хочу, – шепчу я, шмыгнув носом.

– Это плохая идея, Сонь.

– Это лучшая идея, которая посещала мою голову.

– Давай так, – он крепче перехватывает мои пальцы, и мне приходится посмотреть Макару в глаза. Я пытаюсь скрыть раздражение во взгляде, но, судя по насмешливому взгляду Макара, мне не очень хорошо удается. – Мы сейчас поедем ко мне, примем душ – по отдельности – и ляжем в постель. Если твой запал еще не пройдет, я дам тебе то, в чем ты нуждаешься.

– Не пройдет, – твердо отвечаю я. – А почему здесь нельзя?

Макар наклоняется к моему лицу и, обдавая теплым дыханием мои губы, отвечает:

– Потому что я хочу, чтобы ты не сдерживала стоны, когда будешь кончать, а здесь слишком тонкие стены.