Моя Нирвана

Пьяные посетители у нас не редкость, но по этой девушке видно, что она редко берет в рот алкоголь, и я как будто чувствую ответственность за то, что она пьяна. Быстро забегаю в свой кабинет, беру рюкзак, снимаю бейджик, говорю старшему по залу, что ухожу, и спешу на улицу за этой посетительницей.

— Давай я провожу тебя? — догоняю ее на углу. — Где ты живешь?

Боже, она еле на ногах стоит.

— Да тут, в паре кварталов, — машет рукой вперед.

— Пойдем, — беру ее под руку и веду.

Она не сопротивляется, но видно, что ей некомфортно. От моего прикосновения она сначала дернулась, а потом будто разом протрезвела.

— Как тебя зовут? — спрашиваю, чтобы как-то прервать неловкую тишину.

— Эмили, — отвечает, помедлив.

Я чувствую, насколько она напряжена. Как будто боится меня. Поэтому решаю больше не лезть к ней с разговорами и молча довожу ее до дома. Она действительно живет в паре кварталов.

Она не приходит в понедельник, как должна была, и не приходит в среду. Нет ее и в субботу. Меня это почему-то задевает. Как будто я чем-то провинился перед ней, хотя это не так.

Но через две недели она приходит. Я разговариваю с барменом, и она прямиком направляется ко мне.

— Привет, Эмили, — удивленно на нее смотрю. Бармен в этот момент отходит.

— Слушай, — неуверенно начинает. — Извини за тот раз. На самом деле я не пью.

— Все в порядке.

Она мнется в стеснении, и я замечаю, как слегка краснеют ее щеки.

— Может, выпьем кофе как-нибудь? — вдруг спрашивает.

Я вижу, как тяжело ей это дается. Она будто делает над собой усилие, чтобы пригласить меня на этот кофе.

— Знаешь, в нашем заведении далеко не самые вкусные клаб сэндвичи, увы. Тут неподалеку есть одно местечко. Ты будешь в восторге от их клаб сэндвичей.

Она смеется, а я снимаю с себя бейджик, быстро бегу в кабинет за рюкзаком и выхожу к ней.

Эмили родом из Шотландии, ей 23 года, и она приехала в Лондон изучать историю искусств в магистратуре. С ней легко общаться на отвлеченные темы, у нее есть чувство юмора, и она очень милая. Что еще нужно?

Поэтому я целую ее в этот же вечер. Когда я касаюсь ее губ своими, нас обоих будто бьет током. Не знаю, от чего дергается Эмили, но я дергаюсь от того, что вдруг вспоминаю губы Лизы. Вдыхаю запах Эмили и вспоминаю Лизин.

Но я все равно продолжаю целовать Эмили. Пожалуй, даже еще настойчивее. Наверное, чтобы выбросить Лизу из головы.

Мы начинаем встречаться. Это вряд ли можно назвать отношениями в классическом понимании. Я не хожу на встречи с ее друзьями, не еду с Эмили в Шотландию к ее семье на длинные праздники и не прихожу к ней, когда ее навещают тетя с дядей. Также я не предлагаю ей познакомиться с моей семьей, когда родители, Ира и Леша снова приезжают ко мне в гости.

Мы живем по отдельности, но два-три раза в неделю проводим время вместе. Или она у меня остается, или я у нее. У Эмили примерно такая же небольшая съемная квартирка, как и у меня.

Мы не особо много говорим о личном. Я не знаю, как она жила до Лондона и сам не рассказываю, как жил в России. Мы обсуждаем ее учебу, мою работу, какие-то текущие важные новости Англии и мира, смотрим по вечерам фильмы и не строим никаких планов на совместное будущее.

Спустя больше полугода таких отношений, Эмили не выдерживает.

— У меня к тебе несколько вопросов, Майк, — мы сидим на моей кухне и едим пасту болоньезе, которую Эмили приготовила.

— Каких? — нанизываю спагетти на вилку.

— Расскажи о своей семье?

Я на секунду замираю.

— В смысле? Что именно?

— Что угодно. Просто мне интересно узнать о твоей семье.

Я оставляю вилку на тарелке, тянусь к салфетке, вытираю губы. Делаю все медленно, почему-то оттягивая момент рассказа.

— Я усыновленный ребенок, — говорю громко и четко.

Лицо Эмили вытягивается в удивлении. Несколько секунд она хлопает глазами, а я понимаю, что впервые с того момента, как узнал правду, вот так просто взял и сказал ее вслух постороннему человеку, как будто быть усыновленным — это что-то само собой разумеющееся.

— Усыновленный? — переспрашивает.

— Да. Меня усыновили, когда мне было три года.

— А почему? — осторожно уточняет.

— Моя настоящая мама погибла, отца у меня не было, и подруга моей родной матери усыновила меня. У меня родители, одна младшая сестра и один младший брат. Папа адвокат, а у мамы строительный бизнес. Сестра учится в университете на факультете политологии, а брат еще в школе.

— И ты всегда знал, что тебя усыновили?

— Нет, я узнал об этом несколько лет назад.

— То есть, ты думал, что они твои настоящие родители? — продолжает допрос.

— Да.

— И у тебя даже подозрений не возникало?

— Нет. Меня любили и растили, как родного ребенка.

По ее лицу видно, что она все еще удивлена.

— Ладно, — продолжает. — Следующий вопрос. Почему ты решил переехать из Москвы в Лондон?

— У меня случились крупные проблемы, из-за которых я потерял свое любимое дело. Мне больше нечем было заниматься в Москве, а мой друг владел рестораном в Лондоне. Ну и он предложил мне стать управляющим. Я согласился и переехал.

Эмили удовлетворенно кивает головой.

— Еще один вопрос. — Смотрит ровно мне в глаза. — Как ее зовут?