Моя новая маска

Минуту подумав, все же сообразила спросить, кто такой трок Валим. Берта брюзгливо поджала губы:

— Купец…

Она произнесла это слово так, как будто статус купца равнялся статусу болотной лягушки.

Памятуя о том, как вели себя попаданки в книгах, я в общем-то понимала, что нужно делать. Она — прислуга, я — вот эта вот самая «кёрст». Судя по всему, это какой-то местный титул. Поэтому я посмотрела на мальчика и сказала:

— Линк, будь добр, подожди за дверью.

Мальчик, не поднимая на меня глаз, покорно кивнул и вышел, а я, с замиранием сердца отдала новый приказ, тихо надеясь на то, что делаю все правильно:

— Берта помоги мне одеться.

Я внимательно смотрела на ее лицо и видела, что приказ ей мой совершенно не понравился. Как ни странно, для меня это было ожидаемо — понемногу у меня у меня в голове сложилась четкая картинка — обнищавшая дворянская семейка, не успевшая проесть и промотать вот этот самый особняк, но наверняка погрязшая в долгах и их богатая соседка, возможно — ханжа и сноб, желающая выслужиться перед местными святыми и выглядеть милосердной в глазах своего окружения.

И вот эта самая Берта, горничная из богатого дома, зараженная и снобизмом, и ханжеством своей хозяйки отправлена в помощь нищим соседям. Разумеется, ей это не нравится. Разумеется, она считает минуты до момента возвращения в богатый дом кёрсты Монкер, но она всего лишь прислуга и ослушаться меня не осмелится.

Эта картинка так быстро и четко сформировалась у меня в мозгах, что я ни на секунду не усомнилась в своей правоте. Поэтому я посмотрела на Берту и очень спокойно повторила:

— Берта, помоги мне собраться.

Глава 4

Поджав губы, Берта вышла из комнаты и через две минуты вернулась с кувшином воды, большой миской, в которой на дне лежал кусочек мыла и ветхим полотенцем через плечо. Я остановила ее попытку налить воду в миску.

— Сперва мне нужно оправиться, Берта.

Она кивнула на угол комнаты, где стояла неприметна серая ширма. Там я, вполне ожидаемо, нашла ночной горшок. Вздохнув, и внутренне содрогнувшись, я смирилась — выбора все равно не было. Вышла из-за ширмы и прервала вторую попытку Берты налить воду в не слишком чистую миску.

— Нет, Берта, не нужно так делать, ты польешь мне из кувшина.

— Кёрст Элен, я не знаю, что это вы тут придумали… — недовольно начала Берта.

— Я не собираюсь рассказывать тебе что и как я придумала. Если ты отказываешь мне в помощи, можешь вернуться домой, а я вечером зайду поблагодарить кёрст Монкер за помощь.

Лицо Берты пошло красными пятнами, и она молча и аккуратно стала сливать мне холодную воду. Я умылась, вытерла лицо ветхой тряпкой, которой Берта подала мне с насмешливы поклоном. Я не стала цепляться к ней по мелочам. Она распахнула шкаф, оглядела внутренности и с иронией спросила:

— Какой туалет изволите выбрать, кёрст Элен?

Это была неловкая ситуация, я понимала, что одежды у Элен немного, но даже не представляла, что именно ответить, потому подошла и встала рядом.

Шкаф был устроен более, чем странно — не было обычной перекладины с вешалками, зато всю внутреннюю поверхность украшали разнообразные крючки, прибитые в два, а местами в три ряда. Гардероб Элен очень скуден.

Тут у меня возникло еще одно затруднение — траур. Я не представляла, как в этом мире принято выражать скорбь. Решив, уточнить позже у Линка, я ткнула рукой в одно из трех висящих на крючках платьев.

Оно было спокойного серого цвета, из толстой мягкой шерсти, когда-то видимо, дорогое, а сейчас изрядно заношенное и лоснящееся на локтях.

Процесс одевания вызвал у меня раздражение. Прямо на фланелевую рубашку, в которой я спала, Берта, через голову, натянула на меня платье, зашнуровала его на спине, достала потертый кружевной воротник и попыталась накинуть на шею. Мне совсем не нужна была эта ветхая роскошь.

— Нет, Берта, в знак печали и скорби я не буду пока носить кружева.

В ее лице что-то смягчилось, очевидно и она вспомнила о том, что Элен не просто поцарапалась сама, но и потеряла отца и мать. Минуту подумав, она еще раз заглянула в шкаф, открыв уже другую дверцу, ту самую, с зеркалом.

Там оказались вполне обычные полки, шустро пробежав по ним взглядом, она выдернула с одной из них огромный шерстяной платок темного, тускло-серого цвета. Совершенно такой, какие в моем мире любили носить бабульки. Кажется, их вязали из козьей шерсти. Встряхнув, она накинула его мне на плечи и закрыв шкаф, отодвинулась, давая мне возможность посмотреть в зеркало.

Сейчас, при дневном свете, я видела, что хоть одета как нищенка и тоща как палка, но, в целом, у меня довольно миловидная внешность. Пожалуй, не помешало бы еще привести в порядок волосы. Берта уже стояла рядом, держа в руках широкий деревянный гребень. Она усадила меня на стул и тяжело вздохнув, споро расчесала волосы, свернув их неким подобием улитки и заколов почти обычными шпильками. Только не черными, к которым я привыкла дома, а медными. Потом забормотала:

— Куда же я сунула… — роясь в бездонных карманах фартука. Наконец вынула небольшой моток довольно широкой атласной ленты черного цвета и протянула мне на ладони: