Моя новая маска

В мои обязанности входило также протапливать и мыть большой дом к приезду хозяев. Продукты они всегда привозили с собой и после их отъезда нам частенько доставалось пол кастрюли шашлыка или маринованного мяса, хлеб, овощи и куча других продуктов.

У них был какой-то удачный бизнес, что-то не слишком понятное мне — они торговали металлическими уголками, трубами и еще чем-то таким же странным. Относились ко мне холодно и равнодушно, но и унижать не пробовали. Их вполне устраивало, что на участке есть трезвый сторож и уборщица. Приезжали не часто, огромной компанией вместе с друзьями и детьми, обычно на долгие выходные, летом, пожалуй, чуть чаще, чем зимой.

Когда Грей начал подрастать хозяин участка, страшно довольный тем, что во дворе живет немецкая овчарка, пригнал рабочих и за день для Грея соорудили роскошный вольер и красивый утепленный домик. Но по просьбе хозяина ночью дверца вольер обязательно была открыта — Грей исправно нес сторожевую службу.

Ученицей я проходила больше года, но добродушная тетка Вика, к которой меня прикрепили, учила на совесть. До сих пор помню свою первую клиентку, которой я шила батистовый летний сарафан. Она была капризна и заставила меня дважды переделывать почти всю работу, меняя детали и элементы легкой одежки прямо на ходу, и утверждая, что просила сделать это раньше. Второй раз я оказалась умнее и заставила ее поставить подпись на новом эскизе, только поэтому третий раз переделывать работу мне не пришлось. Зато это навсегда избавило меня от страха перед капризными клиентами.

На свое первое жилье я копила почти семь лет и купила его без ипотеки.

За всю мою жизнь у меня была пара-тройка необременительных романов и даже одно замужество, которое без особых страданий я закончила через полтора года. Мы с Михаилом были слишком разными.

Мне показалось, что, когда муж покинул мою однушку, Грей с облегчением выдохнул. За эти годы он превратился в пса потрясающей красоты и редкого ума. Только он любил меня, не требуя ничего взамен, не пытаясь взять на меня кредит, не разменивая на десяток подружек, не заставляя стоять возле плиты во вторую смену и не скандалил ежедневно.

Мать умерла от алкогольной интоксикации, выпив какую-то дрянь с очередным собутыльником, когда мне было двадцать шесть лет. После окончания школы до ее смерти мы не виделись с ней ни разу — я ее совершенно не интересовала. Первое время я еще пыталась звонить, но… К моменту смерти она уже жила в коммуналке и долги по квартплате были такие, что вступать в наследство я не стала. Скромные похороны я оплатила из своей заначки.

Сразу после развода, я все же рискнула взять небольшой кредит и открыла крошечную мастерскую, где работали я и одна помощница — Надя, тридцатилетняя мать-одиночка. Я бралась за любой заказ, не брезгуя ста рублями за укороченные джинсы и постепенно ко мне потянулись окрестные жители — поменять молнию на куртке, подрубить полотенце, подшить новые шторы.

Через полгода у меня был первый заказ на свадебное платье. Мы с Надей выложились по полной. После этого заказов прибавилось и еще через месяц я наняла вторую мастерицу. Нельзя сказать, что я стала супер-бизнес-леди, но через три года я уже зарабатывала достаточно для того, чтобы купить хорошую машину — «Тойота рав четыре» и пару раз в год ездить в отпуск по России. На это время заместителем оставалась Надя.

Я не могу назвать ее родным и близким человеком, но она была трудолюбива, аккуратна в ведении бумаг и порядочна. Я даже иногда ходила к ней в гости, где мы с удовольствием трепались о своем, о девичьем. Однажды, услышав от нее историю о том, как родной брат, придравшись к неточности в завещании, отсудил у нее родительскую квартиру после неожиданной гибели их отца, я задумалась о том, кому достанется мое барахло и квартира. Решать я всегда умела быстро.

На следующий день оформленное по всем правилам завещание на Надежду осталось лежать в нотариальной конторе. Знать ей об этом не нужно, но мало ли что… Мне доступны были и Турция, и Париж, и Вена, но оставлять Грея на десять-пятнадцать дней с чужим человеком я не хотела — он везде сопровождал меня, сидя на переднем сиденье нашей машины.

Ежедневно мы много гуляли с ним, я включала очередную аудиокнигу про какую-нибудь очередную бестолковую попаданку, и мы бродили с ним по редкому пролеску час, а то и полтора-новую квартиру двушку я специально купила на окраине города рядом с остатками леса.

Самым живым и важным элементом моей жизни был Грей, я не испытывала тоски и одиночества именно, потому что он всегда был рядом. Он тонко чувствовал мое настроение и жалел меня, когда случались какие-нибудь неприятности на работе. Если я болела, что бывало не так уж и часто, он приходил в спальню и ложился у меня в ногах, жалея и охраняя. Я с ужасом замечала, как он стареет, как седые волоски появляются на его черной морде, как мутнеют от старости глаза и появляется неуверенность в движениях.