Моя Оборона! Лихие 90-е

Пока испуганная девушка прижималась к Игнату за моей спиной, а Женя, набычившийся, стоял со мной плечом к плечу, парни поднимали своего вожака.

— М-м-м-м… — Промычал он и добавил матом, — ходи, оборачивайся…

С этими словами он бросил в меня злобный взгляд.

— Че сказал? — Кинулся я вперед, и парни аж вздрогнули.

— Ниче… — Пробурчал он, пока ему помогали перелезть через водительское место и сесть на заднее сидение восьмерки.

— Вы у меня теперь в списке, поняли? — Кричал я, пока остальные парни втискивались в машину. — что б я ваших рож рядом с клубом больше не видел! Один хер не пропущу!

Мы с Женей подождали, пока их машина уедет. Когда восьмерка отчалила и покатила по ночной дороге, я обернулся к Игнату.

— Попал ты, брат, — проговорил ему Женя, направляясь к входу в Элладу.

Игнат выглядел совершенно растерянным, словно бы потерявшим что-то ценное, что-то, что давало ему смысл жизни. Или же, если сказать точнее, он выглядел преданным. Готов поспорить, и чувствовал себя таковым.

Девушка в его объятьях тряслась, как листочек на ветру, смотрела на меня красными от слез глазами.

— Что это они?.. Как это они?.. — Проговорил Игнат с остекленевшими глазами. — Только вот братались, и потом…

— А я ведь предупреждал, — сказал я. — Предупреждал, что солоно хлебнешь.

— Все же было нормально!

— Теперь ты их враг, Игнат. А врагов они не прощают. Нельзя тебе быть в городе. И ей нельзя. Нужно вам убегать, иначе будет беда.

— Как убегать? Куда убегать? — Испугалась девушка.

— Они будут караулить тебя у дома, на работе или учебе, спокойно жить ты тут не сможешь. Как и ты Игнат. Если были у тебя на их квартире какие-то деньги или вещи — забудь. Заявишься, и они тебя тут же прибьют.

Медленно понимание просыпалось во взгляде Игната. Он поднял на меня глаза.

— И что ж мне делать?

— Сейчас домой вам идти нельзя. Они будут вас выглядывать. Останетесь до утра в Элладе, в подсобке посидите. Я договорюсь. А утром берете билет на электричку и уезжаете.

— Куда⁈ — Изумился Игнат.

— Куда угодно: Ростов, Краснодар, Ставрополь. Чем дальше, тем лучше. Деньги есть? — Спросил я.

Игнат несмело покивал.

— Хватит снять жилье на первое время?

— Хватит, — он снова кивнул.

— Хорошо. Тогда утром я отвезу вас на вокзал.

— Вокзал? Какой вокзал? — У девушки глаза были на мокром месте. — Я студентка! В медколледже учусь! Какой Краснодар?

— Либо так, либо… — Я посмотрел Игнату в глаза. Тот кивнул.

Потом он крепко-крепко прижал к себе девушку, отстранив ее от своей груди, стал смотреть ей в глаза и тихо что-то шептать. Говорил долго. Когда девушка кивнула сквозь слезы и прижалась к нему, Игнат сказал:

— Хорошо. Но, Вить, можешь свозить нас в общежитии к Жанне? Она вещи заберет.

— Могу.

— Спасибо, — сказал он, поблескивая белками глаз. — Я никогда не забуду, как ты мне помог, Витя. Никогда в жизни. Если б не ты, я, наверное… Наверное, бы лежал в земле через неделю. Знаю я, какие они жестокие. Видал, что умеют. Но я тогда думал, что это они с чужими только такие, а за своих всегда горой. Кто ж знал, что так легко для них чужим оказаться?

— Оно так всегда бывает, — кивнул я.

Когда мы направились обратно в Элладу, я думал о том, что вот, в очередной раз, смог поменять прошлое, в котором оказался. Что все теперь и правда в моих руках и будет только так, как я захочу. Я знал, что теперь, через два месяца в нашем зале не появится фотография Игната, отмеченная в уголке черной похоронной ленточкой. Те мрази преследовали бы его по всему району и, в конце концов, нашли. Что случилось тогда с девушкой, я и думать не хотел. К счастью, теперь этого не будет.

* * *

— Я старался, Марат Игоревич. Делал, что мог, — проговорил Георгий Сизов по прозвищу Сизый, убрав с лица прядь набриолиненных волос.

Сизый говорил холодно и не чувствовал за собой вины, скорее злость. Он долго был водителем Марины, долго защищал ее, долго следил за ее благополучием на неспокойных улицах Армавира. За это время у Сизого возникла крепкая привязанность к девушке. Если бы Сизый был перед собой честен, он бы назвал эту привязанность любовью. Правда, любовь эта была безответной, и хоть Георгий и пытался добиться Марины, удачей его попытки не увенчивались. Однако он все еще не терял надежды.

Гоша чувствовал, как злость бурлит внутри. Он так много сделал, и что? Один просчет и он теперь самый виноватый? Чувство глубокой несправедливости присоединилось к злости и стало выедать Сизому душу.

— Знаешь, Гоша, — сказал Кулым, поудобнее устроившись в роскошном кресле за своим столом, — если бы я просто старался как мог, я бы давно уже кормил червей в могиле. Не стараться надо, Гоша, а делать.

— Если бы не эти двое, я бы нашел ее, — буркнул Сизый.

— Че? Че ты там пробубнил?

— Я бы нашел ее, Марат Игоревич.

— Ты искал ее четыре часа, а что толку? Пацан из качалки справился с людьми Михалыча быстрее, причем вдвоем. Вдвоем прикинь? Тогда ответь мне, Гоша.

Кулым выдержал паузу. Живой взгляд Кулымовых глаз уперся в Сизого. Кулым громко, по-стариковски засопел и наконец закончил:

— Ответь мне, Гоша, на кой черт я всех вас кормлю?