Моя первая любовь

Но в судьбе моей произошли существенные перемены. В отличие от лагеря, в школе я мало занималась общественной работой. У меня есть одна неудобная черта характера: я могу что-то делать, если вижу в этом смысл. Если смысла я не вижу, то всячески отлыниваю. Но тут то ли в пионерской организации страны что-то всколыхнулось, то ли шлея под хвост попала кому-то в нашей дружине, не знаю, в общем, Родине понадобились барабанщики. Нам с подружкой нечем было отбояриться, никакой общественной нагрузки мы не несли, так и получилось, что целый учебный год мы ходили на занятия во Дворец пионеров.

Не могу не сказать несколько слов про нашего педагога, потому что это был лучший наставник, когда-либо встречавшийся в моей жизни. Во всяком случае, ему удалось сделать из меня — человека с полным отсутствием музыкального слуха — вполне приличного ударника.

Невероятно энергичный дед Семен Давидович обучал нас с такой страстью, что мы (страдальцы, насильственно засунутые в секцию, никогда в жизни не имевшие ни малейшего желания играть на барабане, и вообще циники) радостно бежали на его занятия.

Семен Давидович был фронтовик, прошел всю войну и только после демобилизации, уже будучи взрослым человеком, поступил в музыкальное училище. Начинать карьеру пианиста или скрипача было уже поздно, пришлось ему стать флейтистом. Он играл в оркестре, а выйдя на пенсию, занялся обучением пионеров, сначала горнистов, а потом и барабанщиков. В нашей группе горнистов не было, и я так ни разу в жизни и не видела человека, способного извлечь из пионерского горна мало-мальски мелодичный звук.

Если мы хорошо себя вели, он рассказывал нам разные истории про композиторов.

В результате мы с подружкой стали лучшими барабанщицами в районе и были нарасхват на всяких торжественных заседаниях. Общественная жизнь наша стала неожиданно бурной, мы теперь были вхожи в такие сферы, о которых раньше не мечтали (да и вообще не особенно туда хотели). Так я поняла, что очень важно иметь в руках специальность. Если ты умеешь то, чего другие не могут, ты всегда нужен.

К сожалению, карьерный взлет губительно сказался на личной жизни. Когда я поехала в лагерь, во время распределения по отрядам выяснили о моем навыке игры на барабане и сразу запихнули ценный кадр в первый отряд. Помимо возрастных, у нас было два тематических отряда, «театральный» и «ритуальный», который занимался не похоронами, как можно бы заключить из названия, а проведением всяких торжественных мероприятий. В общем, я оказалась в первом отряде, а мой мальчик — в пятом. Это было все! Конец!

Я — среди лагерной элиты, а он — малышня. Конечно, никакая любовь не смогла бы этого выдержать.

Мы сталкивались иногда, и, стоя со своим верным барабаном возле трибуны, я чувствовала его взгляд, но читала в нем уже не любовь, а досаду и горечь. Он считал меня предательницей, и я немножко ощущала себя таковой.

Наверное, нужно было молчать о своих талантах…

Иногда мне хочется помечтать о том, что могло бы быть, но я сразу обрываю себя. Хорошо, что в душе осталось это предрассветное чувство ожидания чуда.

Может быть, это была еще не первая любовь, а первая мечта о любви, и интерес мальчика существовал только в моем воображении, а подружки дразнили меня, не знаю. Такое возможно. Просто остались в памяти светлые дни юности, как прозрачные капли янтарной смолы на сосновой коре.

Максим Лаврентьев

Максим Лаврентьев родился и вырос в Москве, с детства учился музыке. В юности избрал своей стезей словесность, чтобы не копировать судьбу отца-дирижера. В середине девяностых поступил в Литературный институт, куда был принят, не добрав на экзаменах одного балла, с формулировкой «за стихи». Параллельно, для заработка, разгружал запчасти в автосервисе, откуда ушел спустя почти десятилетие, чтобы трудиться редактором в различных литературных изданиях. С тех пор много пишет и несколько меньше публикует. Прозой начал заниматься лишь к сорока годам, преодолев критический для поэта возраст — тридцать семь лет.

Полуночный человек

«Ну что, не передумал?» — воткнув лопату в землю, спросил меня тесть, когда я в одних трусах вышел на дачную террасу, жмурясь от утреннего сентябрьского солнца.