Моя первая любовь

«Герои. Что я могу поделать, если они живут в моей голове? — говорит Юлия Климова, автор, публикующийся уже более десяти лет. — Ходят, гремят табуретами, разговаривают, ссорятся, мирятся, хлопают дверьми, распахивают окна, вдыхают ароматы весны, ежатся на морозе зимой, мечтают, влюбляются, ненавидят и непременно идут вперед. Нет, у меня никогда не получалось сделать вид, будто их не существует. Пожалуй, они слишком шумные для этого. И вот уже много лет я сажусь за ноутбук или беру лист бумаги, ручку и… улыбаюсь. Выпускать на свободу героев — это счастье».

У счастья добрые глаза

Я никогда не могла похвастаться быстрым бегом, и даже в минуты опасности время за стометровку оставляло желать лучшего. Вроде и ноги не заплетались, и сердце стучало без перебоев, и тяга к победе переполняла душу, но результат с упорным постоянством не радовал. И когда учитель физкультуры в левую руку брал секундомер, а правую поднимал, чтобы отдать старт, я тяжело вздыхала, предчувствуя непременное поражение.

Но порой наши минусы играют решающую, даже роковую роль, и теперь, сидя за столом перед ноутбуком, я с улыбкой вспоминаю тот день и час, когда не добежала…

Несколько лет подряд в июне и июле я ездила в один и тот же лагерь, расположенный в Подмосковье. Зарядка, линейка, спортивные состязания, кружок рисования на стекле, библиотека, бассейн, «Еще один писк из этой палаты, и весь отряд не пойдет на огонек!» До сих пор помню эту вожатскую фразу, часто звучащую в длинных коридорах корпуса и никогда не несущую обещанного наказания. Мы были хорошие. Добрые. Не подводили. Вернее, не попадались. Наверное, родители удивлялись, почему дети просят привезти не конфеты, булочки и печенье, а лимоны. Лимон — это валюта. Если его жевать каждые десять минут, то не заснешь, а как это важно в четырнадцать лет! Ночь — целая жизнь, она, безусловно, принадлежит только тебе. Можно болтать о влюбленностях, рассказывать страшные истории, делиться секретами или все же замотаться в простыню, надеть на голову наволочку, взять зубную пасту и отправиться на второй этаж мазать спящих мальчишек.

Наша палата всегда была неизменной, пять сплоченных девчонок — почти мафия. Мы ездили в лагерь дружно, устраивались на уже привычных кроватях и каждое лето поддерживали друг друга и в горе, и в радости. Печали в таком возрасте обычно приравниваются к глобальным трагедиям, восторги кружат голову и вызывают счастливый смех. Так что нам было чем делиться, о чем вспоминать и мечтать.

За исключением крепкой беленькой Ленки, мы все были москвичками. Родители далеко, воздух пропитан долгожданной свободой, отчего особенно приятно вдыхать, выдыхать, улыбаться и искать на свою голову приключения.

Ленка жила неподалеку от лагеря, в соседском поселке. Ее семье, как и некоторым другим местным жителям, ежегодно выделялись путевки, так что кому-то до дома было рукой подать, а кому-то приходилось добираться на электричке. В случае надобности, конечно.

Лагерь настолько дружил с поселком, что забор, ограждающий место нашего отдыха, носил, по сути, формальный характер. По территории всегда гуляли местные подростки, мы играли с ними в футбол, катались по очереди на велосипедах, болтали на дискотеках, смотрели вместе кино. Вроде и немного их было, приходящих в гости, но атмосфера сразу менялась в лучшую сторону: нам становилось интереснее.

Ленка знала всех, и все знали ее, поэтому в наш корпус местные мальчишки и девчонки заглядывали чаще. И так как мы относились к старшим отрядам, гости у нас тоже были «серьезные»: кому пятнадцать, кому шестнадцать, а кому и семнадцать уже исполнилось.

Шпана. Мы не произносили этого слова, однако именно такое отношение было к Славке и его окружению. Уверенный в себе загадочный лидер и куча мальчишек, готовая подражать ему с утра до вечера. Он приходил, когда хотел, держался в стороне, уважительно относился к Ленке и, в общем и целом, не делал ничего, что могло бы охарактеризовать его с плохой стороны. Но одного взгляда хватало, чтобы свита притихла (да и наши мальчишки тоже), а уж девчонки… Они придумывали всевозможные истории с участием Славки, мучили Ленку вопросами и не смели даже близко к нему подойти. И только наша палата сохраняла равнодушие и спокойно жила в своей уютной параллельной вселенной: мы слишком часто ездили в этот лагерь, и от ахов и охов были застрахованы.