Моя первая субмарина (СИ)

Буксир ушел в Северодвинск. Последовала команда всем вниз. Лодка вытащила якорь. Стала набирать ход. Объявили тревогу. Прошли узкость .Вышли в открытое море и двинулись в сторону выхода в Баренцево море, где были свои полигоны на которых нужно было проводить другие испытания. Сели ужинать. У народа после морской прогулки на торпедной палубе аппетит явно нагулялся. Мели все подряд. Не обошлось и без спирта. Каждый разбавлял по своему вкусу. А между тем лодку начинало понемногу раскачивать. То ли поменялся курс, и волна ударяла теперь в борт, то ли ветер усиливался, но уже чувствовалось, что они находятся в море. После ужина повалялись. Вечерний чай. Перед сном против бессонницы приняли еще по дозе. Он уже уходил. Уговорили на посошок. Пришел в каюту и сразу заснул. Начался четвертый день похода, и это был его день бачкования. Он только начал входить в тему сна, как его разбудил Антон. Было около двух часов ночи. Антон сказал, что на боевой смене начальника РТС 101К начал выдавать информацию на каком-то арабском языке. Но так как на лодке никто не владеет этим специфическим арабским, то что хочет сказать им прибор понять никто не может. Открыв глаза наш герой сразу почувствовал, что лодку прилично раскачало. Видимо за бортом был уже настоящий шторм. Он оделся и пошел в центральный. Когда слезал с кровати, то понял, что совсем еще не проспался. Во рту у него был стальной привкус спирта. Именно сейчас его пары покидали организм. В центральном опять командир то ли спал, то ли лежал с закрытыми глазами в своем кресле. Если в прошлый заход в центральный у нашего героя это вызвало чуть ли ни умиление, то сейчас он с раздражением подумал, что мол и каюта своя рядом, а он из центрального не вылазит. Он подошел к своему прибору. Стараясь не открывать рот, вежливо кивнул начальнику РТС сидящему за ним. Тот пояснил, что с полчаса назад вся буквенная и цифровая информация на приборе стала не разборчивой и сейчас понять ничего не возможно. Наш герой сам взглянул на экран .Действительно какая-то арабская вязь. Он начинал заставлять свою не проспавшуюся голову что-то соображать. Такие неисправности у него еще не случались. Но так, как прибор не уходит в отказ и нормально обменивается с машиной, то информацию из нее он получает правильную, но сам ее не правильно обрабатывает и отображает. Но если бы он сам ее не правильно обрабатывал, то все равно был бы в отказе так как свои логические контролирующие устройства прибора перед ее отображением на экране определили, что она не правильная и выдали бы сигнал о неисправности. Во время его этих размышлений его больной головы, открылась дверь штурманской и из нее не вышел, а практически выполз штурман. Цвет его лица и страдальческий взгляд говорили, что ему не просто плохо, а очень плохо. Зажимая одной рукой рот, он проследовал в сторону ближайшего гальюна. Кто-то из находящихся в ЦП сказал, что это уже наверное его пятый забег за последнее время. Лодку действительно качало не слабо. Было слышно, что штурмана кто-то участливо подколол, что мол на хрена он пошел в мореманы. На что тот промычал в ответ, что он подводник и болтаться на поверхности как известный продукт ни к кому не нанимался. Опять сзади за нашим героем кто-то сказал, что хорошо было бы сейчас погрузиться. На что последовал ответ, что лодка проходит мелководный участок и погрузиться здесь не возможно. Наш герой взглянул через распахнутую штурманом дверь на свой 101Ш. Тот показывал глубину под килем двадцать с хвостом метров. Он снова вернулся к своим баранам. Значит поломан сам дешифратор. В нем контроля уже нет. Если были бы поломаны исполнительные устройства, то тогда бы отдельные бы буквы были нормальными. А здесь залом общий. Скорее всего навернулся какой-то счетчик. Значит нужно засинхронизироваться командой начало росписи и посмотреть пачки импульсов. И все будет ясно. Он пошел в ЦВК. За пультом машины вахту нес Леша. Перед ним стояла его любимая граммов на восемьсот кружка с кофе. Из нее торчал миниатюрный кипятильник. Романтичный и какой-то глубокий вид Леши говорил о том, что в кружке кроме сгущенного кофе и дистиллята имеются и другие компоненты. . Увидев его,Леша сочувственно и приветливо заулыбался. Наш герой потер свою бестолковку и сказал Леше, что в данный момент от него наверняка идет такой факел, что если он только полчаса побудет в центральном, то весь центральный потребует у него еще и закуску. Тут хороший и добрый Леша полез куда-то рукой вниз, достал и протянул нашему герою фирменный пакетик с зернами не молотого кофе. Он сказал, что нужно пожевать несколько зерен, и они отобьют запах перегара. И добавил, что он ими на вахте только и спасается. При этих его последних словах нашему герою почему-то стало весело. И он понял, что начинает приходить в себя. Он засунул пару зерен в рот и стал их разжевывать. Чтобы найти папки со своими схемами он включил в ЦВК свет и побеспокоил спящих в одном углу поста. Ребята как по тревоге повскакивали со своих мест. По их полупьяным рожам было видно, что посошком с ним они видимо не ограничились. Но оба сразу стали рваться в бой и предлагать свои услуги. Может там концы от осциллографа нужно подержать или еще чего-нибудь. помочь .Он на миг представил их заспанные пьяные физиономии в дремлющем ЦП в районе ног командира лодки, болтающихся вместе с ни на шутку расходившейся лодкой и чуть не расхохотался. Он окончательно пришел в себя и снова был готов к бою и походу. Он отобрал нужные ему схемы, нашел кончики к осциллографу вместе с третьим синхронизирующим проводом .Взял ключ для отвинчивания крышек прибора. Потом, вздохнув, сложил все это в монтажную сумку. Перекинул ее через плечо. Поднял одной рукой тяжелый ,но любимый осциллограф С1-65, второй открыл дверь ЦВК и вышел в коридор-проход отсека. Он уже дотащил осциллограф до лестницы, поднимающуюся к ЦП, как до него дошло, что перед самым выходом в море он обнаружил, что штатное гнездо 101К для подключения осциллографа не работает. По-видимому дефект был заводским. Монтажница в цеху собиравшая прибор пропустила эту связь с входящего в прибор разъема питания до выходящего из прибора гнезда. Может не положили часть связи с одной платы на другую, а остальные ее куски были на месте. Но факт оставался фактом. Подсоединиться к прибору было нельзя. Он сразу вспомнил, что обнаружил эту бяку, когда соседи по ЦП попросили подключить их переносную лампу. И при этом они добавили, что всегда подключались к лежащей на полу общей колодки с питанием, но перед выходом времянку убрали. Ну и куда теперь подсоединять осциллограф?- думал наш герой. Где-то в ЦП должны быть штатные розетки, ну и что сейчас искать их в темноте? Вначале он не добрым словом вспомнил Толика-2. Конечно, он пропустил эту ошибку при автономной регулировке прибора. А может и видел, но лень было заняться. Потом переключился на себя. Сам хорош. Ты чего сюда ехал? Девочек гулять? Девочек не стало и сопли распустил? А нужно было лучше готовиться к выходу в море. Он ругал себя последними словами, одновременно прокручивая в голове различные варианты решения проблемы. Можно кинуть переноску от гнезда 101Ш через штурманскую и до 101К. Но есть ли у них такая длинная переноска. Да и безумный штурман зацепится об нее. Ударится головой и повредит прочный корпус. Как им потом погружаться? Ну а если.. Нужно тупо менять по одному блоку из узла шифратора на запасные, пока неисправность не исчезнет. Но это каждый раз включать и выключать прибор. Ждать пока у него ни включатся все очереди питания. Потом опять отключать. Менять и повторять процесс. И тут ему в голову пришла мысль. А не заменить ли сразу все блоки, участвующие в расшифровки и отображении информации? Он пришел назад в ЦВК .Поставил на место осциллограф. Развернул схемы. Менять нужно было целых шесть блоков. Конечно был риск полностью разломать шифратор. Ну кто не рискует.. У него ушло еще минут пятнадцать, чтобы в ящике подобрать нужные блочки. И тут он опять хорошим слово вспомнил Антона, который по случаю прикупил за спирт чуть ли не пол кладовки этих блоков у волжан. Ребята очень любили великую русскую реку Волгу. Ну а спирт они любили еще сильнее. Поэтому продали не дорого И теперь у них был свой нигде не учтенный ЗИП. Он сложил блочки в сумку И пошел налегке в ЦП. Минут десять у него ушло на раскрутку всех болтов. Тут он понял, что затягивать нужно было болта два, а остальные только наживлять. Наконец крышка снята, и он попросил у начальника РТС разрешение на отключение прибора для его ремонта. После получения разрешения они с Лешей вначале программно вывели прибор из линейки, чтобы при снятии питания с него вся система не ушла в отказ. Стараясь максимально плавно дергать блоки, он вытащил все нужные блоки и затем набил створку принесенными с собой. Включил прибор. И удача была снова вместе с ним. Прибор работал нормально. На какую-то долю секунды он снова любил себя и был любим собой. Но дело было сделано. И нужно было готовиться к бачкованию. Он закрыл крышку прибора на два болта. Сказал Леше, чтобы по вахте передали Володе, чтобы тот разбудил его на бачкование. Был где-то четвертый час и до шести еще было время.и поспать. В шесть Володя его растолкал. Они помыли кружки, чайник и миски под масло и мясные консервы. Где-то в половину седьмого поступила команда заступающей третьей смене первой очереди завтракать, а бачковым получать продукты на камбузе. Пошли на камбуз. Лодку продолжало сильно бросать из стороны в сторону. Проходя мимо столовой старшинского и рядового состава, обратили внимание, что столовая практически пуста. Видимо народ сильно укачался , и аппетита особого не было. Спустились по лестнице к камбузу. Очередь бачковых была на месте. Но и здесь было видно по зеленым лицам, что некоторые держатся на последних волевых усилиях. И тут из ЦП по громкой объявили, что ПЛ подходит к кромке полигона, и получено добро на погружение. Слышно было как по всей лодке пронесся общий вздох облегчения. Поступила команда приготовиться к погружению. И уже минут через десять над их головами заклокотала врывающаяся в легкий корпус субмарины вода. Шторм настолько за ночь раскачал субмарину, что только на глубине пятьдесят метров лодка полностью успокоилась. Теперь можно было спокойно получать продукты и завтракать. Завтрак прошел на высшем уровне. Но с мытьем кружек и мисок вышла проблема. Все умывальники за ночь были заблеваны, и после утреннего умывания забились окончательно Злые механики, отвечающие за сантехнику, буквально коршуном накидывались на тех, кто приближался к ним с грязными мисками. А тут произошло еще одно ЧП. Гальюн в пятом отсеке отказался продуваться. В конечном итоге его двойного задраили вместе с хорошими двумя умывальниками в его предбаннике. Народ начал роптать. Мест общего пользования становилось явно не достаточно. Посуду не мытую они бросили в углу ЦВК, и сели играть в дурака. Через час всех ответственных сдатчиков вызвали на совещание. Вернулся Антон минут через сорок. Он рассказал, что совещание и было посвящено правилам пользования местами общего пользования. Что показывали здорового сто килограммового лося, так тот чуть ли не плакал навзрыд перед сдатчиками, держа в руке как вещественное доказательство здоровенный мосол, который заклинил клапан продувки баллона гальюна. И для того, чтобы его извлечь этому бугаю пришлось чуть ли не в водолазном костюме нырять в дерьмо. И что если еще раз найдутся такие кретины, сливающие пишу с твердыми отходами в гальюн, то в следующий раз на устранение такой неисправности будут требовать по одному человеку от каждой сдаточной команды. Ну а так все идет по плану. И по нему Алмаз начинает сдаваться на восьмые сутки. Где-то через час ребята спокойно помыли в еле теплой воде посуду и пошли по койкам вздремнуть капельку. Обед, а за ним и ужин прошли без особых происшествий. Лодка на глубине сто метров отрабатывала какие-то свои задачи. Работать по плану в полигоне не было возможности. Наверху бушевал шторм, и суда обеспечения спрятались в своих бухточках. На глубине было спокойно. Если не знать, что ты на ПЛ, то можно было представить вполне, что под ногами твердая почва. Попив чая, народ быстро разбрелся по своим пещерам. Пить что-то крепче никто на ночь сегодня не хотел. Они с Володей сполоснули кружки и разбежались. Один пошел спать в ЦВК, А второй решил перед сном проведать ЦП и штурманскую. Начинался пятый день похода, и лодка находилась уже в полигоне в Баренцевом море. В штурманской штурман был свеж как огурчик. Ничто не напоминала в этом цветущем офицере вчерашнего ночного безумца. Он шутил, общаясь по внутри корабельном связи с помещением, где стояли гирокомпасы. Широта на 101Ш показывала, что лодка находится за полярным кругом. В ЦП работала станция обнаружения мин. . Каждый раз когда она обнаруживала в полигоне учебную мину на 101К загорался и начинал мигать красный транспарант Мина. Командир лодки находился в своем кресле в неизменной позе. Интересно, а может это его муляж подумал наш герой и поплелся в с вою каюту. Утро началось как обычно. Разбудили на завтрак. Потом провалялся с книжками и подремал, пока не разбудили на обед. В ЦВК, сидя за столом на своем уже обычном месте, почувствовал ,что в спину дует вентиляция из прибора. Значит до обеда с него снималась крышка. Перед выходом они тщательно на все болты обтянули все приборы системы. Теперь было понятно, что делать этого не следовало. Сейчас аппаратура находилась на самой вершине кривой вероятности так называемой наработки на отказ, работала беспрерывно уже пятые сутки при достаточно еще не стабильной внешней охлаждающей вентиляции, и слабые места начинали вылезать наружу словно молодые грибы на поляну во время дождя. Закрученные приборы морского исполнения на все болты расположенные чуть-ли ни через пять сантиметров друг от друга по всему периметру крышки нужно было долго откручивать и тратить на ремонт дополнительное время. Теперь каждый вскрытый прибор они после устранения неисправности затягивали на два болта, а остальные только наживляли. Лодка все еще не сплывала, и они уже стали думать кому продать, а еще лучше широким жестом подарить такую уйму никому не нужных лишних подводных часов. На обеде захотелось слегка принять на грудь исключительно ради более быстрого выведения стронция из организма. После обеда пошел опять заваливаться в кровать. Романтика уже всех стала потихоньку задалбывать. И народ начинал, как медведь готовиться к зиме.. Хотя по календарю только заканчивалось лето, а на дворе набирала обороты прекрасная северная осень, на лодке явно наступало время глубокой спячки. Сдаточный состав, который в данный момент не был задействован в испытаниях или ремонте и обслуживании своего оборудования все реже и реже начинал покидать уже притертую койку. Начинал и меняться сам режим дня. Весь день с перерывами на завтрак, обед, ужин и чай люди не вылазили из постелей. Зато ночью начиналось лунатическое брожение по ПЛ. Если она была на поверхности, то на бесконечные перекуры. Если под водой, то с бесцельным шатаниям из отсека в отсек. То сходить к камбузу и в сотый раз глубокомысленно изучить висящее на стенке меню на ближайшие три дня. То, не желая ждать в очереди из одного или двух человек своего попадание в место общего пользования, отправиться через всю лодку в хвостовые отсеки, проходя в том числе и реакторный отсек. При этом переходе, открывая и закрывая за собой бесчисленное количество межотсечных люков. Но правило ночью не шуметь и не мешать другим соблюдалось неукоснительно. В кровати тоже спать уже не хотелось .Выдрыхся еще до обеда. И опять в голову полезли одни и те же мысли. Опять перед закрытыми глазами поплыла картина в аэропорту с прыгающими по бетонке аэродрома персиками. Он опять начал копаться в себе. Что ему еще нужно в личной жизни? У него надежная с хорошим характером жена .Все товарищи по службе всегда одобряли его выбор. И ему с ней было всегда спокойно. Он ни к кому ее не ревновал, да и она не давала для того ни малейшего повода. Со всеми вела себя одинаково ровно естественно и приветливо. Так что с тобой происходит? Вовсю втюрился в Наташу? Так по Есенину кто раз любил-любить уже не может. Очередная твоя блажь? Так зачем рушить все вокруг себя? Портить всем окружающим тебя жизни и себе в том числе? Он задавал себе одни и те же вопросы, и ему нечего было сказать в ответ самому себе.