Моя первая жизнь, или Все имена и фамилии изменены

Мы теперь бежим по дороге между полей. Она извилистая. Нам сержанты объясняли, что её так сделали немцы, якобы для того, чтобы в ехавшую машину с воздуха из самолёта труднее было прицелиться. В Восточной Пруссии нет густых лесов, поля в основном. Этот район называли «житницей» Германии. Мы в этих землях столько небольших красных керамических трубок находили, просто ужас. Это была дренажная система для орошения полей. Наши власти всё распахали, вместе с трубами и урожаи стали оставлять желать лучшего.

Бежать всё труднее. В мозгу прикидываешь – До середины пути ещё далеко. Может четверть уже пробежали? – Нет. Там за поворотом будет дорожный знак и там, будет приблизительно четверть. Стройная вначале колонна нашей роты всё больше растягивается. Сзади наступают на сапоги. Из последних сил старюсь. О! Вот он родимый знак «Озёрск2 км». Теперь ещё столько же и обратно. Перед тем как, обратно побежим – должны дать отдышаться и справить нужду.

Колонна наша совсем растянулась. Многие бегают хуже меня. Вон курсант Свирский – из первых рядов, отшатнулся из общего строя, «кряхтит» уже сбоку от меня. Сержанты – деды со старшиной свернули с дороги и побежали к небольшому озерцу искупаться. Когда побежим обратно, они присоединятся. С нами остаются молодые сержанты (те – кто полгода отслужил и год, «Фазаны» и «черпаки»). Они, не стесняясь, руками и ногами пихают обратно в строй отстающих. Мне сзади наступают на ноги, толкают в спину. Это курсант Ванюхов, здоровый парень, широкоплечий, ростом – почти такой же как я. Только походка, какая то у него шаркающая, ноги не поднимаются высоко, он сам еле бежит. Я больше не могу! Принимаю вправо из строя – бегу уже рядом с колонной, и не в середине, а в конце взвода. «Чёрт! Когда же это всё кончится!» И тут – «Рота! Принять вправо! Стой! Справить нужду!»

Мы разбредаемся на обочине. Кто- то прямо на коленки садится. Я встал «в наклонку », руки на колени опёр, дышу как паровоз, во рту пересохло. Многие садятся перемотать портянки – не успеют, как следуют это сделать, и значит, будет хуже. Сержанты сделали своё дело, уже гонят нас в строй: «Бегом! Марш»!

Я на своём месте опять бегу, чуть – чуть отдышались, вроде силы остались. Сейчас вон у того перекрестка развернёмся и обратно. Топот, топот сапог. Вот он уже – перекрёсточек!! Сей час, пока разворачиваться будем, немного замедлим темп – здорово! Ну, теперь ещё столько же.

Опять уже устал. И бегу рядом со строем. И не со своим взводом, а уже со вторым. Хорошо я не один такой. Вот этот, куда- то дальше меня, назад отстал. Чуть не сшиб его. Не оборачиваюсь – упасть могу, только сержанты позади орут. Они по бокам бегают, запинывают обратно в строй. Ой! Меня так толкнули, что я уже напротив своего взвода. Еле сапоги со своими ногами успел переставлять. А то бы упал.

–Митин! А ну- ка, в строй! И ещё толчёк в спину.

Я запихиваюсь на своё место, сзади опять на ноги наступают.

«Да где же этот знак, у которого будет уже три четверти, как пробежали?»– думаю я.

И вдруг – «Хрясь». Что это? В глазах потемнело, чуть не упал. Да это же, мне в «морду» дали! Курсант Ванюхов – деревенщина из глубинки Горьковской области, что-то рычит. Я отскочил опять в конец взвода. Но здесь сержант тыкает в спину так, что я вперёди Ванюхова, опять встраиваюсь в колонну. Он мне что-то грозит сзади. Но не до разборок. И я, и он еле дышим.

« Рота! Принять вправо»– кричат командиры. Машина, какая – то проезжает, мы, пока на обочину сдвинулись, медленно бежим. Да, с этой историей не заметил, как по городу уже бежим. Это здорово, ещё «чуть- чуть» и к воротам подбегаем, а по части медленно движемся. Зарядка закончена, но… Проклятый Ванюхов. Ощупываю свою челюсть – гад! Щека разбита изнутри, до глаза не дошло. Синяк в целом небольшой получится, наверное. Это прощать нельзя! Что подумали бы пацаны с моего района. Даже представилось, как они говорят: «Ну что, вот и покажи, на что способен, а то только болтать горазд, про подвиги свои».