Моя первая жизнь, или Все имена и фамилии изменены

И вот меня прижали прямо в неё. Она у окошка тут, с какой- то знакомой стояла. Они, лицом к лицу, держась за поручни, что- то, только что говорили. Но я помешал, между ними встрял. Тепло стало мне и от того, что прижался к ней так близко, и от какого- то волнения внутри. Соседка за спиной ёрзает, от других отбивается. Троллейбус покачивается, вверх – вниз, скорость видно набирает. А она снизу немного на меня смотрит. Не пойму, злобно или нет. Платье на ней такое тонкое, что, чувствую я – вот изгиб её бедра. А ещё чувствую, что внизу живота моего, как- то всё напрягается. И.. О боже! Вижу я, что и она моё напряжение чувствует. Я руку просовываю за её спиной, хватаюсь за поручень, отталкиваясь, пытаюсь спиной отодвинуть нависших людей. Но в ответ меня ещё сильнее к ней прижимают. Сейчас моя соседка пощечину мне, наверное, даст. Но она ко мне сама жмется. НЕ может быть! Пытаюсь отодвинуть свою нижнюю часть спины, но девчонка в ответ двигается плотнее. Да и ладно! Значит так и будем ехать. Я пытаюсь поймать её взгляд, что вообще происходит между нами? Но не видно, волосы её одни седые, т.е. крашенные передо мной. Одной рукой она за поручень держится, а другая уже на груди у меня. А я тоже могу одной рукой держаться. Вот так,– уже опустил свою руку вдоль тела своего и её тела тоже. И пальцы, как будто случайно, касаются её. Да! Вот это под платьем нащупывается след от её… нижнего белья. И троллейбус качается в такт. Вверх- вниз. И напряжение всё сильнее. И не стесняюсь я уже. И вроде и платья то, на ней уже нет, и вот и голову она подняла ко мне, и посмеивается только. Крепко теперь вжимаюсь и …

****

–Да ёлки палки!– выругался я про себя, а на самом- то деле слова были посильнее. – Вот опять! Проснулся я на своём втором ярусе. Проклятые ПОЛЮЦИИ замучили. До армии парни рассказывали, что в компот добавляют Бром, для уменьшения желания. Каждый день этот напиток пьём в обед и ничего. Почти каждую ночь сладострастные сновидения. И чтобы не липнуть, надо теперь спуститься с третьего этажа в умывальник. Мимо дневального почти пробегаю мелкими шажками, одной рукой незаметно оттопыривая испачканные трусы. Он весь изнемогает у тумбочки, спать хочет. Ему не до меня. Смотрю на свои дешёвенькие часы (Их у меня никто, как ни странно, не отнял). До подъёма ещё полчаса. Потом ещё успею заснуть немного.

Я – дневальный.

«Рота подъём!» – орёт дневальный. Но я не вскакиваю с кровати и никуда не бегу. Дело в том, что наш взвод дежурный по части. Мы в наряде по роте. Мы – это: Романенко, который сейчас на тумбочке стоит, а Я, Пашка Краснов и ещё один боец – просто дневальные. Чистоту, порядок наводим. Завидуем тем нашим бойцам, кто в караул пошёл. Им там автоматы дали с боевыми патронами, всё по – настоящему. Ходят там часовыми, охраняют объекты, территорию части. До этого мы Устав зубрили и теперь знаем – Часовой лицо неприкосновенное!

Если кто подойдёт к тебе чужой, кроме разводящего, можно после предупредительных: «Стой! Кто идёт?» «Стой! Стрелять буду!» и пальнуть, в конце концов, в кого-нибудь.

А если этот «кто-нибудь» ночью, например, захочет подобраться к тебе со спины, ну, там склад открыть и патронов украсть, а может и пулемёт, то ты уже будешь готовым. И раз! Он тебя обхватил руками сзади, а у тебя штык-нож. И ты его…

Но меня не взяли в караул, я просто дневальный по роте. Сержант Чудаков – дежурный, а мы дневальные. Один стоит на тумбочке с телефоном, с повязкой на руке, а другие моют пол и лестницу в подъезде. Потом меняемся. Теперь мы на себе поняли, что значит выражение сержантов: «Сгною на линолеуме!»

Дело в том, что по нашему длинному коридору посередине постелен светло зеленый линолеум. А по бокам – просто крашеные деревянные половицы. И вот этот длинный пол должен быть идеально чистым, а кирзовые сапоги оставляют на нём чёрные полосы, даже если очень осторожно идти, всё равно полоски чёрные остаются.

–По краю линолеума ходим!– голосят, нет, просто истошно орут дневальные с тазиком.

–Чего это там курсанты на корточках делают? Замученные какие-то, с тряпками, чего-то кричат?– недоумевали мы сначала, когда с занятий из классов на перерыв выходили гурьбой. Но на всякий случай шли по половицам сбоку, не зная ещё, зачем это.

Только потом, когда дневальными побывали почти все – всегда ходили по краям коридора без напоминаний. Вот что называется: «Уважайте труд уборщиц!»

Свободная середина, а по бокам курсанты «гуськом» друг за другом ходят, иногда перепрыгивая через линолеум, как через ручей. Смешно для непосвященного.