Моя пятнадцатая сказка (СИ)

И теперь у меня не было Рескэ, с которым можно было просто обо всем поговорить. Увы. Я чувствовала себя ужасно одинокой. Тем более, папа опять был на работе.

А завтра нам предстояло ехать на кладбище. А вдруг там появилась свежая могила? Вдруг… там на камне было высечено имя моей мамы?

Ночью не могла уснуть. Сидела и, чтобы отвлечься, записывала папины истории и других. Просто… я не уверена была, что там было что-то важное. Даже там мир ками и нелюдей неохотно пропускал к себе людей. Но… но все эти сказки про другой мир и грустные истории, которые могли внезапно счастливо закончиться, неожиданно, дарили моей душе успокоение. Даже если только на миг, даже если это только иллюзия, но чувство, будто тебе приоткрывается дверь другого мира — это необыкновенно красиво! Этот хрупкий и легкий, трудноуловимый мир позволяет завернуться в него, как в теплое одеяло в суровую зиму, да переждать там в тепле, хоть немного выждать, чтобы с новыми силами, хоть на следующий день снова идти дальше. Сложно идти дальше, когда не знаешь, куда идти. Но куда-то идти вроде надо.

И герои папиных историй представлялись так живо, так ярко. Они подхватывали меня тонкими или скользкими руками и норовили увести за собой. Я теперь точно не знаю, для чего взрослые рассказывают детям сказки: им главное, чтобы дети смогли хорошо уснуть или главное самим ненадолго уйти от своих трудностей?..

Я не знаю зачем, но в ту бессонную ночь я записала все их истории: папы, его врача и того старика, даже свою. Все четырнадцать историй. К утру я почувствовала себя ужасно изможденной и измученной, но до чего же сладко было просто уйти… просто взять и куда-то уйти… Я, кажется, теперь не буду осуждать папу, когда он тихо пил на кухне по ночам. Особенно, если больше никогда не увижу маму.

Только-только забылась сном, бездонным, без картин, мягко обволакивающим внутренности, как меня разбудил резкий писк телефона.

— Моси-моси… — сонно прошептала в трубку.

— Как там Синдзиро? — спросил Рескэ.

Сначала ответила, что не знаю, а потом уже запоздало посмотрела на мою одежду, сброшенную у кровати, с больницы, смятую и заляпанную кровью моего любимого. И вспомнила, что это Рескэ его, едва выпущенного из реанимации, прогнал. Зачем он звонит?!

— А на кладбище ездили? — продолжал допытываться мальчик.

Кладбище… Ох, Хиган! Я… мы же вроде пропустили его?

Сонно потянулась к календарю и поняла, что День весеннего равновесия мы с папой пропустили, даже на кладбище к его родителям и брату с другими предками и родственниками не съездили. Ох!

Сердито взлохматила свои волосы, протирая лицо.

— Твое молчание меня пугает, — грустно сказали в трубке. — Неужели… — Рескэ запнулся. — Неужели там была могила твоей мамы?

— Не знаю… — потерянно сползла по краю кровати на пол. — Мы до кладбище в Сюмбун-но хи не доехали.

— А что так? — как будто он волновался.

То есть, за меня волнуется, а Синдзиро после реанимации из больницы прогнал? Это он-то добрый? Да не верю!

Сердито ответила:

— Так получилось.

— Значит, ты не знаешь… — он вздохнул.

Я удивилась. Еще тише призналась:

— Ага.

Мы какое-то время молчали друг на друга. Я вспомнила, как он оскорбил и прогонял Синдзиро. А друг думал о чем-то. Если он мне друг.

— Может, мне с тобой съездить на кладбище? — внезапно предложил Рескэ. — Если твой папа не сможет.

— Ну, может, сможет в другой день, — вздохнула.

Ибо понятия не имела, какие там у папы случились дела. Тем более, позавчера его самого врачи утащили на обследования. Или сегодня он пошел туда?

— А когда он вернется из Китая?

Я поднесла трубку к глазам, недоуменно разглядывая ее.

— Может, мне пока съездить с тобой на кладбище? — спросили оттуда. — А то ты будешь ждать его и волноваться, жива ли твоя мама или… — запнулся. — Или уже нет.

— Погоди… — я вскочила на ноги. — С чего ты взял, что мой папа в Китае? Он вчера весь день был со мной, в больнице! А сегодня на работу ушел!

— Так это… — Рескэ, кажется, смутился. — Я тут случайно смотрел выпуск новостей…

— Ня! — серьезно сказал рядом с ним трехцветный котенок.

— И там было какое-то событие из Китая… где-то у реки Вэйхэ или Хуанхэ, в провинции Шэньси…

— Ня! — серьезно и кратко добавил котенок.

— Точно не помню. Но, кажется, показали город Вэйчэн. Людей собравшихся. И, по-моему, там в толпе я видел лицо твоего отца и того китайца из нашей больницы…

— Ня! — будто поддакнул котенок.

— Ну, я позавчера видел в больнице нашей несколько врачей и там, по-моему, был молодой китаец. Длинноволосый. И вот они там в толпе стояли с твоим отцом, что-то серьезно обсуждая.

Запоздало вспомнила, что когда Рю Мидзугава вошел в палату Синдзиро, то был уже без медицинской шапочки. И тогда и правда у него были длинные волосы, собранные у шеи в хвост. Хотя и не такие длинные и роскошные как у моего любимого. И вроде Рю-сан говорил, что он родом из Поднебесной страны. Хотя имя и фамилия у него японские. Ээ… но что ему и папе делать в Китае? Тем более, что вчера они, судя по их лицам, впервые встретились спустя долгое время.

Уточнила:

— Когда это было?