Моя политическая биография

Какой ещё «ужасный заговор» мог иметь в виду заместитель начальника Управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом? (Невский сказал, что заместитель, должно быть, в чине не менее чем генерал-майор.) Другого не было. Дальнейшие события только подтвердили ход моих мыслей. 8 февраля был задержан на вылете из Шереметьево мой старинный, с 1981 года, друг — французский писатель и переводчик Тьерри Мариньяк. Его уже ждали в аэропорту сотрудники ФСБ, присутствовал и переводчик. Из испуганного француза вытрясли всё, что он в России набрал: рукописи молодых писателей (преполагалось, что они будут переведены и напечатаны во Франции), глянцевый журнал для мужчин «Амадей» с моей большой статьёй о легендарном наёмнике Бобе Денаре, в 1977 году захватившем Каморские острова и процарствовавшем там 12 лет, создавшем там своеобразную «республику наёмников», плюс моё письмо Бобу Денару. Я познакомился с Денаром в марте 1994 года, незадолго до отъезда на ПМЖ в Россию. Старый «пират», персонаж Стивенсона, был со мной необычайно дружелюбен и подозрительно интересовался не столько Россией, сколько странами Центральной Азии, отложившимися от России республиками. Его интересовало, куда можно вложить сбережения, накопленные им за годы боевых авантюр, а также он искал службу. Будучи некогда военным советником Президента Бонго около 14 лет, Денар хотел бы поработать военным советником в одной из стран Центральной Азии. Дело в том, что Денар впервые тогда, в 1994 году, вернулся во Францию, ожидал суда, который обещал быть мягким, и уже скучал по новым приключениям. Хотя он и поцеловал родную землю Бургундии после долгой разлуки, уже тогда она ему, видимо, надоела. В 1995-м я уже посылал Денару журнал «Амадей» и письмо. Но мой посланец до него и тогда не добрался. Дело в том, что летом 1995 года Денар попытался отбить свои родные Каморские острова, потерпел фиаско и был арестован. И вот через семь лет я опять послал ему единственный оставшийся у меня журнал «Амадей» и письмо в котором рассказывал, что я делал за эти годы, а именно — создал партию. Рекомендовал ему вложить деньги в предприятия Рудного Алтая и сообщал о плачевном состоянии казахской армии — в Средней Азии это самая небоеспособная армия после киргизской. Он ведь хотел бы работать военным советником. Чего я хотел бы: чтобы Денар приехал и принял участие в конференции «Горячие точки. Предотвращение региональных конфликтов», задуманной мною. Однако я не написал об этом в первом письме, к тому же Денару 78 лет или около этого. Я просто хотел завязать переписку.

Перепуганный Тьерри позвонил мне уже из Орли. «Ты извини, Эдуард, они у меня всё забрали и твоё письмо…»

Такое впечатление, что вернулись времена конца 60-х — начала 70-х, когда пятое Управление КГБ без стеснения потрошило бедных иностранцев и советских граждан, подумал я. И решил как-то защититься, ведь рано или поздно они попробуют использовать против меня все накопленные ими материалы. Я решил написать письмо в Генеральную прокуратуру. И написал. Я и раньше прибегал к этому средству защиты.

Сейчас, разглядывая те скудные бумаги, которые я недавно получил обратно от следователя, я затрудняюсь сказать точно, когда именно я отправил письмо Генпрокурору, в середине или в конце февраля. Упоминание о письме в Генпрокуратуру есть у меня в календаре и за 23 января. Но я полагаю, то письмо было направлено по поводу рижских событий и товарищей, томящихся в латвийских тюрьмах. Следовательно, письмо, касающееся нападения ФСБ на иностранца Тьерри Мариньяка, я написал в конце февраля или даже, может быть, в начале марта.

Помимо сообщения Невского о том, что нас очень серьёзно разрабатывают, я узнал в Бункере о целом клубке шпионских новостей. То, что «эстонский бизнесмен» сумел узнать от наших, что нацболы попадают в Латвию поездом СПб. — Калининград. «Дураки мы ещё, Эдуард Вениаминович», — сказал Тишин. И что бизнесмен предложил «взорвать что-нибудь в Прибалтике». То, что появился некий персонаж в кашемировом пальто, интересующийся нашим финансированием. В частности, его интересовал наш приятель химик (ребята имели неосторожность сболтнуть, что у нас есть «химик», помогающий газете время от времени), якобы у кашемирового есть для химика партнёры за границей. Я встретился с кашемировым, по его словам, он только что освободился из мест заключения, и пришёл к выводу, что передо мной сотрудник органов. Ранее такие типажи не появлялись у нас.