Моя политическая биография

Между тем мне нужно было съездить на Алтай. Я должен был появиться там в середине марта. Ведь с начала декабря, то есть уже четвёртый месяц, сидели там на хуторе Пирогова трое нацболов. Я не знал, что с ними. Помимо этого, я должен был успеть туда, пока стоял ещё снежный наст, не началось таяние. Иначе потом на хутор не проедешь. У моих ребят к тому же должны были кончиться припасы. И нужно было решать с избой. Когда я был в Усть-Коксе в последних числах ноября, я оставил записку охотоведу Чайке с просьбой назначить цену, которую он хочет за свою пасеку на Меновной. Его самого я не застал, потому передал записку дежурной. Ждал меня к 10–15 марта и Овсиенко. Я договорился поменять наш УАЗик на его грузовик с кузовом, грузовик был более удобным транспортным средством, чтобы колесить по Алтаю в снег и грязь.

Похоже, ФСБ тоже хотела выпихнуть меня туда. Приехав из Ростова, я получил очередную угрозу от кашемирового, переданную через Тишина. Свои угрозы он постоянно излагал по заведомо прослушиваемому телефону в Бункере. Оглядываясь назад, в март месяц, я понимаю, что эти угрозы имели целью сдвинуть меня из Москвы. Однако мне пришлось ещё съездить по срочному делу в Нижний Новгород. Там начиналась кампания по выборам в губернаторы. Накануне отъезда в Нижний, я узнал из Бункера, что ещё 11 марта арестован в поезде Новокузнецк—Кисловодск нацбол Лалетин и он содержится в Лефортово.

28 марта утром я вернулся из Нижнего Новгорода и в тот же день (билеты были куплены заранее) в сопровождении национал-большевиков Михаила и Артёма отправился в Новосибирск.

До отъезда мне принесли из Бункера письмо от Юшкова Олега Ивановича, руководителя нашей организации в городе Чайковский Пермской области. Письмо было отправлено из СИЗО в Татарстане. В письме Олег писал, что его арестовали 1 марта на территории Татарстана, подкинули «чек» с наркотиком, и вот он переведён теперь в казанскую тюрьму. Он клялся и божился, что чек подброшен. За что его арестовали, мне стало ясно лишь в июле, когда следователь предъявил мне три номера НБП-ИНФО и я обнаружил, что только три материала подписаны во всех трёх номерах тремя авторами. Два, я (автор вводных слов к НБП-ИНФО № 1) и Аксёнов (автор статейки «Как распространять «Лимонку»»), находятся в Лефортово. Третьим автором был Юшков Олег Иванович — он автор материала в НБП-ИНФО о том, как национал-большевикам следует работать с рабочими. В момент, когда я пишу эти строки, начало августа, Юшков уже (скорость невероятная, особенно для провинции, где люди сидят в СИЗО годами) осуждён условно, отпущен, но по месту жительства не находится.

30 марта мы прибыли в Новосибирск. У вагона, несмотря на позднее время, 23:15, нас встречала делегация из не менее 20–25 ментов. «Операция «Вихрь-антитеррор»», — сказали нам и повлекли в отдел железнодорожной милиции. Там нас тщательно обыскали.

Ничего у нас не нашли, конечно. Даже денег, находившихся при мне. Главный — майор ФСБ — спросил о целях приезда. На что я отвечал, что здесь мы проездом, направляемся в Барнаул, а затем в Горный Алтай, с целью покупки дома. Майор задал ещё несколько вопросов и вышел, его вызвали к телефону. В комнату, где я сидел, зашёл небольшого роста коротко остриженный крепыш лет сорока. Он сел на место, оставленное майором. Некоторое время мы молчали. «Так вы, значит, патриоты, за Россию, да, за русских?» — задумчиво спросил крепыш, вытянул ноги и скрестил руки на груди. «Да, — сказал я, — защищаем интересы русских и в странах СНГ». «Ах да, — сказал он, — это ваши ребята в Риге там…» Помолчали. «Наши!» — «А что же вы к себе чурку взяли…» — «Какого?» — «А этого», — он указал на дверь. «Акопяна, что ли?.. Ну он не чурка, у него мать русская». — «Чурка… чурка… — сказал крепыш, — им доверять нельзя». Речь шла об Артёме.

Поскольку они у нас ничего не нашли, то нас выпустили. Точнее, поскольку они не имели директив нас задерживать, они нас выпустили. Перед тем как выпустить, всё же сфотографировали держащими в руках номера. У меня, по-моему, был номер 1520, если не ошибаюсь. Я спросил: «Для какой цели номера?» Ответа не последовало.

На поезд в Барнаул, отправляющийся через 15 минут, мы не успели. Поэтому мы сели в зале ожидания, и два мента в гражданском без стеснения уставились на нас. Мы стали попеременно звонить Казначееву, руководителю нашей Новосибирской организации НБП. Обыкновенно мы всегда останавливались у него на пути в Алтай. Телефон был занят. Казначеев — преподаватель университета и внук известного учёного (об этом мне поведал Давиденко, сам Дима Казначеев никогда не говорил мне этого) — находился, вероятнее всего, в Интернете. Мы дозвонились, Казначеев приехал и забрал нас. Переночевали у его тётки вблизи автовокзала и утром 31 марта уже мчались в автобусе в Барнаул.