Моя последняя ложь

Я встаю на ноги в нескольких метрах от берега и бреду остаток пути. Бекка слезла с пристани и сейчас стоит совсем близко, знаками прося остановиться. Я удовлетворяю ее просьбу и останавливаюсь по голень в воде. Она делает еще несколько снимков.

– Извини, – говорит она, закончив. – Такой прекрасный свет, я не устояла. Красивый рассвет.

Она держит камеру передо мной, пролистывая снимки, пока я вытираюсь. Последний ей нравится, она говорит:

– Этот оставляем.

На фотографии я уже поднялась над гладью воды. Я мокрая, а сзади горит восход. Я думаю, Бекка хотела снять что-то суровое и мощное. Женщина победила стихию, теперь она хочет завоевать сушу. Но мне кажется, что я выгляжу потерянной. Будто проснулась в воде и не поняла, как туда попала. Я начинаю стесняться и быстро закутываюсь в халат.

– Удали, пожалуйста.

– Но снимок просто отличный.

– Хорошо. Тогда обещай мне, что он не окажется на обложке «Нэшнл Джеографик».

Мы садимся на траву и смотрим на воду. Она идеально отражает розово-оранжевое небо, и между ними трудно провести границу. Бекка оказалась права: рассвет прекрасен.

– Так ты художница, – говорит она. – Я читала про твою выставку.

– А я видела твои фотографии.

Мы говорим очевидное и неловко замолкаем. Я поправляю рукава халата, Бекка крутит в руках ремень камеры. Мы обе смотрим на восход. Теперь в нем есть несколько золотых полос.

– Не могу поверить, что я снова здесь, – говорит Бекка. – Не могу поверить, что ты здесь.

– Мы вернулись в лагерь «Соловей», это правда.

– Извини, что я так повела себя вчера. Я увидела тебя в столовой и испугалась. Не знаю почему.

– Зато я знаю. Ты увидела меня и вспомнила кучу вещей, которых вспоминать не хотела.

– Ты права.

– Со мной то же самое, – признаю я. – Почти безостановочно. Куда ни посмотрю – везде воспоминания.

– Подозреваю, тебя заманила сюда Френни.

Я киваю, хотя это не совсем правда.

– Я выступила добровольцем. Я знала, что Френни попросит меня приехать. Она как-то узнала, что я возвращаюсь в Нью-Йорк, и пригласила меня на обед. Она заговорила про лагерь, и я все поняла. Я сразу согласилась.

– А меня пришлось убеждать.

– Последние три года я живу на чемоданах. Остаться где-то на полтора месяца? Отличная мысль. – Бекка растягивается на траве, словно доказывая свою расслаб-ленность. – Мне даже все равно, что я живу с тремя подростками. Дело того стоит, особенно, если я расскажу им про фотографию и покажу пару приемов. Да и вообще, мне нужен отпуск. На работе я насмотрелась на всякое.

Она приподнимает подбородок и закрывает глаза. Я понимаю, что за ней тоже гонится неведомое. Просто она приехала в лагерь «Соловей», чтобы забыть. Я – чтобы вспомнить.

– Вчера я хотела кое-что у тебя спросить.

– Дай угадаю, – говорит Бекка. – Про то лето?

Я вежливо киваю:

– Ты много помнишь?

– Про отдых или…

Она не заканчивает фразу. Такое впечатление, что она боится последнего слова. Я нет.

– Про исчезновение. Ты заметила что-нибудь странное накануне? Или с утра?

Меня настигает воспоминание. Плохое. Я стою у озера и рассказываю Френни, что девочки пропали. Вокруг собираются остальные. Бекка наблюдает из толпы через объектив и безостановочно снимает.

– Я помню тебя, – говорит она. – Ты была в истерике и напугана.

– А еще что-нибудь?

– Нет. – Она отвечает слишком быстро, ее голос забирается слишком высоко, он похож на чириканье. – Ничего.

– А ты хорошо знала девочек из моего коттеджа?

– Эллисон, Натали и Вивиан?

– Да, – отвечаю я. – Вы же были тут за год до этого. Я думала, что ты их знаешь.

– Нет, это не так.

– И даже Вивиан? Вы разве не дружили?

Я вспоминаю предупреждение. «Не дури. Со временем она на тебя окрысится».

– Ну, я знала ее, – говорит Бекка. – Но ее все знали. И у всех было о ней сложившееся мнение.

– Какое?

– Честно? Что она была сукой.

Ее тон меня ошарашивает. Бекка говорит так жестко, что я не могу придумать вежливой реакции. Бекка все видит и говорит:

– Извини. Это злые слова.

– И правда, – тихо отзываюсь я.

Я ожидаю, что Бекка сдаст назад или извинится. Вместо этого она расправляет плечи, смотрит на меня и произносит еще серьезнее:

– Ну же, Эмма. Не притворяйся. Со мной это делать необязательно. Вивиан не стала хорошей автоматически, потому что с ней случилось нечто ужасное. Тебе-то должно быть это ясно.

Она встает и стирает грязь с шорт, а потом медленно отправляется к лагерю, не оглядываясь. Я остаюсь на месте и созерцаю две правды, поведанных мне Беккой.

Первое. Она права. Вивиан была плохим человеком, и исчезновение этого не меняет.

Второе. Бекка помнит куда больше, чем говорит.

Пятнадцать лет назад

Пляж в лагере «Соловей» был сделан из песка и гальки, специально насыпанных на берег несколько десятилетий назад. Крутым его было назвать трудно, удобным – еще труднее. Даже два полотенца не заглушали неприятные ощущения, лежать все равно приходилось на камнях. Я ухмыльнулась и решила терпеть, глядя на то, как девочки толпами заходят в воду.