Моя последняя ложь

Это была чистая правда. Через несколько дней мать одарила меня редким приступом внимания и потащила меня на дневной показ мюзикла «Парни из Джерси». В антракте она вышла в бар. На ее место села Вивиан. В зале зажегся свет. Она сидела рядом – снова в белом платье.

«Отстойный мюзикл», – сказала она.

Я не осмелилась посмотреть на нее. Я замерла на сиденье и уставилась на сцену. Вивиан никуда не девалась. Мне она виделась белым пятном.

«Ты не настоящая, – прошептала я тихо-тихо, чтобы никто не услышал. – Ты не существуешь».

«Да ладно, Эм. Мы обе знаем, что ты в это не веришь».

«Зачем ты это делаешь?»

«Что делаю?»

«Гоняешься за мной».

«Ты знаешь причину».

Вивиан явно не сердилась и не обвиняла. Ее голос звучал грустно. Так грустно, что я с трудом подавила рыдания. Слезы жгли мне глаза.

«Ой, побереги слезы, – сказала Вивиан. – Мы же знаем, что ты притворяешься».

Она исчезла. Я прождала пять минут, призвала на подмогу всю свою смелость и пошла в дамскую комнату. Второй акт я пряталась в кабинке. После сказала матери, что почувствовала себя плохо. Она так накачалась водкой с тоником в антракте, что даже не поняла, что я лгу.

После этого девочки стали появляться часто. Я видела Натали на другой стороне дороги, пока шла в школу. Эллисон однажды посмотрела на меня в столовой. Все трое бродили по отделу нижнего белья в универмаге «Мейсиз», пока я пыталась выбрать лифчик, чтобы скрыть свою растущую грудь. Я никому о них не говорила. Я боялась, что мне не поверят.

Все это могло тянуться месяцами, но однажды я проснулась и увидела, что на краю кровати сидит Вивиан.

«Слушай, Эм, – сказала она. – Мне вот интересно. Ты и правда думаешь, что тебе все сойдет с рук?»

Я разбудила родителей криком. Они вбежали ко мне в комнату. Я пряталась под одеялом, совершенно одна. Весь остаток ночи я объясняла им, что вижу девочек, что они за мной гоняются и хотят навредить. Я говорила много часов подряд. Несла бессвязный бред – даже по своим меркам. Родители сказали, что мне приснился кошмар. Я считала иначе.

После этого я отказалась выходить из квартиры. Я пропустила школу. Притворилась больной. Три дня просидела в комнате, не принимая душ и не чистя зубы, покрывшиеся налетом. Мои родители отвели меня к психиатру, который сказал, что у меня галлюцинации.

Мне поставили диагноз «шизофреноформное расстройство», от которого рукой было подать до шизофрении. Доктор объяснил, что происшествие в лагере не имеет никакого отношения к заболеванию. Оно всегда было со мной, а потрясение выпустило его наружу, как лаву из жерла спящего вулкана.

Еще доктор сказал, что подобные расстройства временны. У больных обычно наступает значительное улучшение при правильном лечении. В результате я провела полгода в психиатрической лечебнице, специализировавшейся на девочках-подростках.

Там было чисто, уютно и хорошо. Никто не сходил с ума напоказ. Никакой драмы в стиле «Прерванной жизни». В лечебнице лежала кучка девчонок, изо всех сил старавшихся поправиться. Я выздоровела – благодаря терапии, лекарствам и старомодному терпению.

Именно там я начала рисовать. Это называлось «художественной терапией». Меня посадили за холст, вручили кисть и велели нарисовать мои чувства. Я разрезала холст полоской синего. Преподаватель, высокая седая женщина мягкого нрава, забрала полотно, поставила новое и сказала:

«Эмма, нарисуй то, что видишь».

Я нарисовала девочек.

Вивиан, Натали, Эллисон.

В таком порядке.

Картина очень отличалась от того, что я писала впоследствии. Она была инфантильной, грубой и ужасной. Девочки не были похожи на свои прототипы – просто черные закорючки, торчащие из белых треугольных платьев. Но я понимала, кто это, и исцелилась.

Полгода спустя меня отпустили. Мне все равно пришлось пить антипсихотические препараты и ходить на терапию раз в неделю. Я принимала лекарства еще пять лет. Встречи с психотерапевтом продолжаются и по сей день. Они мне помогают, хотя и не в такой степени, как добрая и терпеливая доктор Шайвли из больницы. В нашу последнюю встречу она подарила мне браслет. На нем висели три милые птички.

«Пусть это будет твоим талисманом, – сказала она, защелкивая браслет на моем запястье. – Никогда не забывай о том, что позитивное мышление приносит пользу. Если ты вдруг увидишь галлюцинацию, коснись браслета, скажи себе, что это неправда, что ты сильнее людских ожиданий, сильнее всего».

Я так и не вернулась в свою частную школу. Родители отправили меня в государственную. Я подружилась с ребятами. Начала задумываться о живописи. Стала счастливой.

Девочек я больше не видела.

Только на своих картинах.

Я считала, что это личная информация, мой секрет. Но Френни как-то обо всем разнюхала. Впрочем, я не удивлена. Большие деньги открывают множество дверей. Они с Тео смотрят на меня с любопытством. Мне кажется, им интересно, могу ли я сорваться.

– Это было давно.

– Ну конечно, – говорит Тео.

– И вообще, мы не хотим подвергать тебя критике или наказанию, – добавляет Френни. – Поэтому мы и должны были предупредить насчет камеры.