Моя последняя ложь

Мы вошли в дайнер, гладкий и сияющий, словно пуля, и сели у окна. Тео заказал чизбургер, картошку и ванильный коктейль. Я взяла то же, но без коктейля. Вивиан ни за что не одобрила бы подобное количество калорий. Мы ждали заказ, а я смотрела в окно, как машины медленно едут по улице, везя детей и собак. За рулем сидели измученные мамы.

Я не хотела много смотреть на Тео, устроившегося напротив. Я бросала на него взгляды – и немедленно представляла его в душе. Он был такой красивый, мокрый, сияющий… И не подозревал, что я за ним подглядываю. Из-за этого воспоминания я почувствовала, что у меня горят щеки. К животу и между ног прилило тепло. Интересно, знала ли Вивиан, что со мной будет, когда уговорила меня подсмотреть за ним? Надеюсь, что нет. Иначе это просто жестоко.

А Вивиан не жестокая, несмотря на то, что иногда такой кажется. Она мой друг. Моя старшая сестра на лето. Я сидела с Тео, мы слушали всякое старье из проигрывателя, и я вдруг поняла, что Вивиан все подстроила, чтобы я побыла с Тео. Это было еще одно извинение. Куда лучше, чем цветы.

– Как тебе лагерь? – спросил Тео, когда нам принесли еду.

– Очень круто. – Я откусила кусочек от картошки.

– Мама будет рада это услышать.

– А тебе нравится?

Тео вгрызся в бургер. В уголке его губ остался кетчуп. Мне сразу захотелось его вытереть быстрым движением пальца.

– Тоже нравится. Но скоро моей жизнью завладеет интернатура, я в последний раз провожу лето тут. В университете столько всего. Особенно если ты медик.

– Ты будешь врачом?

– Таков мой план. Хочу стать педиатром.

– Ого, это так благородно. Здорово, что ты хочешь помогать людям.

– А ты кем хочешь быть?

– Я хочу быть художницей.

Не знаю, зачем я так сказала. У меня вообще не было никаких художественных устремлений. Но мне почему-то казалось, что Тео это понравится. Взрослое, серьезное желание. Профессия из кино.

– Эмма Дэвис, известная художница. А хорошо звучит! – Тео широко улыбнулся, и у меня задрожали поджилки. – Я как-нибудь приду на открытие галереи.

За несколько секунд я вообразила наше будущее. Мы не потеряемся после лета и будем обмениваться письмами. Со временем они перерастут в нечто значительное. Мы признаемся друг другу в любви. Построим планы. Займемся любовью в мое восемнадцатилетие. Комната в отеле в экзотическом месте вся будет заставлена свечами. Мы будем преданы друг другу. Я закончу художественную школу, а он закончит интернатуру. Мы поженимся и станем завидной парой.

История казалась невероятной, но я сказала себе, что все получится. Для своих лет я была зрелой – так мне, по крайней мере, казалось. Умной. Крутой. Прямо как Вивиан. И я точно знала, что она бы предприняла в такой ситуации.

Когда Тео попытался сделать глоток, я наклонилась вперед и взяла губами трубочку. Это был смелый жест, очень не походивший на мое обычное поведение. Я покраснела. Мое лицо стало такого же цвета, как и отметина блеска, которую я оставила на трубочке Тео.

Но и это было не все. Если бы я задумалась хоть на мгновение, я бы остановилась, но я запретила себе думать. Я закрыла глаза, наклонила голову и поцеловала Тео, и по моему рту растекся вкус ванили. У него было горячее дыхание и прохладные губы. Все это слилось в ужасно приятное ощущение, мгновенно заполнившее мое тело.

Я быстро отстранилась, все еще не открывая глаза. Я не хотела смотреть на Тео. Я не хотела знать его реакцию и рушить волшебство момента. Но он сделал это сам:

– Эмма, я правда польщен, но…

– Я пошутила! – выпалила я, все еще боясь открыть глаза. – Это шутка, и все.

У меня перевернулось сердце.

Тео ничего не сказал, поэтому я откинулась на спинку, повернулась к окну и открыла глаза.

Вивиан оказалась снаружи, и это был неприятный сюрприз. Она стояла на дороге, в очках из аптеки с линзами в виде сердечек. Темное стекло отражало блеск хромированного дайнера. Я не видела ее глаз, но она улыбалась. И я поняла, что она все видела.

Сложно сказать, удивилась она или обрадовалась. Может быть, она испытала обе эмоции сразу. Я не могла понять. Да и во время игр в «Две правды и одну ложь» я не всегда ощущала разницу.

21

Я сказала, что мне нужно поехать и купить лекарство от аллергии, которое я забыла привезти. Еще одна ложь. Я окончательно в ней погрязла. Но мне кажется, что это была оправданная ложь. Ведь так я смогла вернуться в «Кизил», взять рюкзак и дневник Вивиан. Краску на двери уже оттерли. Об инциденте можно догадаться только по тому, что дверь выглядит как новенькая и пахнет терпентином.

Мы с Тео едем в том же самом мятно-зеленом пикапе, что и пятнадцать лет назад. Мы молчим, а радио сдохло окончательно. Тео ведет одной рукой, и согнутый локоть другой выглядывает из открытого окна. Мое окно тоже открыто. Мы покидаем лагерь «Соловей». Я смотрю в лес. Деревья сливаются в одно пятно, из-за них проглядывает свет.