Моя профессия – убивать. Мемуары палача

Шарль-Генрих Сансон повиновался и снял с преступника жилет, сшитый из одной из тех удивительных тканей, которые умеют делать только в Индии. Вместо пуговиц были пришиты к нему дорогие рубины. Долгое время хранился в моем семействе этот подарок жертвы интриг двора. Разумеется, этим подарком у нас дорожили гораздо больше вследствие связанных с ним воспоминаний, чем из-за его материальной ценности.

После этого подарка граф сказал моему деду твердым голосом, но с едва заметным волнением:

– Теперь рубите!

Шарль-Генрих Сансон взмахнул мечом и ударил им по затылку преступника, но меч скользнул по волосам осужденного, которые не были отрезаны, а только подобраны. Вследствие этого образовалась глубокая рана на затылке Лалли.

Впрочем, удар был нанесен с такой силой, что Лалли упал ничком, но встал почти в ту же минуту и бросил на Жана-Баптиста Сансона взгляд, в котором выражались упрек и негодование.

При этом взгляде старик Сансон не выдержал, кинулся к своему сыну и с необыкновенной силой вырвал из его рук окровавленный меч. Меч этот засвистел, рассекая воздух, и прежде чем смолкли крик ужаса и проклятия, невольно вырвавшиеся у толпы, голова Лалли покатилась по эшафоту.

Это истощило силы Жана-Баптиста Сансона. Без памяти упал он в объятия своего сына, из его рук выпало роковое орудие казни, которым он нанес последний удар в своей жизни. Зубы Лалли оставили на этом мече неизгладимый знак. Впрочем, молитва старого воина на эшафоте была услышана. Божественное правосудие рано или поздно должно было совершиться. Действительно, процесс Лалли-Толлендаля был пересмотрен, и честное имя его было восстановлено.

Часть VI Кавалер де ла Барр

В продолжение тридцати семи лет до казни Лалли-Толлендаля эшафот оставался праздным. Но едва свершилась эта казнь, как меч правосудия обрушился на новую жертву. Этой жертвой был молодой дворянин, возбуждавший всеобщее любопытство своим мужеством и молодостью, а также тем, что наказание его было очень несоразмерно с совершенным им преступлением.

В конце июня 1766 года Шарль-Генрих Сансон получил предписание немедленно отправиться в Аббевиль для исполнения смертной казни.

Его чрезвычайно удивил необыкновенно настойчивый тон этого предписания.

За несколько дней до этого Парламент отказал в просьбе об апелляции одному молодому дворянину – кавалеру де ла Барр. Дворянин этот был присужден аббевильским окружным судом к отсечению головы и сожжению за богохульственные песни, в которых он оскорблял Пречистую Деву и святых угодников. Преступнику было только двадцать лет от роду. Все лучшие французские адвокаты считали процесс и приговор по делу де ла Барра чудовищными.

Повсюду говорилось, что Парламент, подтверждая приговор, хотел только успокоить иезуитов, возмущенных эдиктом об изгнании. Никто и не думал, что приговор этот будет приведен в исполнение и что король упустит случай воспользоваться своим правом помилования.

Как бы то ни было, но предписания, данные моему предку, были так определенны, что он должен был выехать в Аббевиль. Приехав в этот город, он тотчас же отправился к уголовному судье. Опасаясь, чтобы его звание не возмутило некоторых лиц, живших в доме сановника, Шарль-Генрих Сансон объявил свое имя только одному из слуг судьи. При этом он просил объявить господину судье, что будет ожидать на дворе до тех пор, пока ему не назначат свидание в суде.

Он удивился, когда увидел, что судья принял его не с официальной холодностью, а, напротив, очень радушно.

Это был человек высокого роста и чрезвычайно худощавый; низкий лоб, острый нос, рот, который, кажется, был даже не способен улыбнуться, зеленоватые глаза, осененные густыми седыми бровями, – все это придавало ему вид, который нисколько не говорил в его пользу, несмотря на любезное выражение, которое он хотел придать своей физиономии.

Мой предок ему поклонился, но прежде чем он успел объяснить ему причину своего приезда, как уголовный судья уже объявил ему, что дело касается кавалера де ла Барр. Король, продолжал он, не уважил настоятельных просьб семейства, и казнь назначена на следующий день. Затем судья с необыкновенной поспешностью описал Сансону все подробности процесса и преступления, совершенного господином де ла Барром.

Привыкнув к достоинству и сдержанности в словах парижских чиновников, Шарль-Генрих Сансон не хотел даже верить своим ушам. Получив от аббевильского уголовного судьи необходимые приказания, он возвратился в тот дом, в который его поместили. Мысль о том, что еще раз он должен служить орудием для совершения вопиющей несправедливости, не покидала его.

Вот факты, послужившие поводом к осуждению кавалера де ла Барр.

В 1747 году на Новом мосту города Аббевиля был воздвигнут крест на пьедестале в итальянском вкусе.

На кресте был изображен распятый Спаситель, а у подножий креста были помещены изображения всех орудий казни его.

Утром 9 августа 1765 года прохожие увидели, что этот крест был изломан прошедшей ночью.