Моя профессия – убивать. Мемуары палача

– Он, – продолжал лейтенант, – состоит на службе у господина, который никогда не совершает несправедливостей, никогда не показал себя неблагодарным, и который вознаграждает тех, кто посвящает себя его интересам в справедливой соразмерности усердия и заслуг.

Де Блиньяк вздохнул. Это, вероятно, означало, что он никогда не встречал в своей карьере подобного начальника.

– Как называется этот феникс из королей? – спросил он.

– Он называется Коффр-Фор.

При этом слове глаза гасконского дворянина забегали в своих орбитах и заметали искры.

– Я вас не понимаю, – пробормотал он.

– Я растолкую вам загадку, – сказал молодой человек, – под которой Шарль представил вам мое положение. Мой отец был одним из директоров могущественной ассоциации, которую называют «Обществом Новой Франции» и которая разрабатывает канадские месторождения. Я имел несчастье потерять своего отца и, весьма естественно, что вместе с огромным состоянием я приобрел положение в свете, которое дает мне возможность удвоить его.

Де Блиньяк погрузился в мечтания.

– Черт возьми, – сказал он дрожащим голосом, – и это общество? Каким образом вступить в него человеку благонамеренному, который этого желает?

Его лицо, которое яркой краской покрыла алчность, сияло, как кастрюля из красной меди, и так явно выражало жадность, которую породили в его душе эти подробности, что Поль Берто и его двоюродный брат одновременно разразились громким смехом.

Де Блиньяк закусил губы и продолжал с притворным равнодушием:

– Эта разработка «Новой Франции», о которой вы только что говорили, называется торговлей, а дворянин не может принимать в ней участия, не изменяя себе. Мы не бретонцы.

– Баста, мой бедный де Блиньяк, – сказал Шарль де Лонгеваль, – ваши три серебряные монеты на лазоревом поле, представляют ваш щит, походящий на мерлетты, украшающие мой герб, и весьма нуждаются в позолоте.

– И на самом деле, – сказал гасконец, с уверенностью показывавшей, что, несмотря на возражение самому себе, он далеко не считал дело невозможным, – почему бы вам не отправиться с нами, лейтенант?

– Это другое дело, – отвечал офицер, лицо которого помрачнело, – к моей ноге прикреплено ядро, которое мешает мне переступить борт судна.

– Ну! – воскликнул Поль, – Шарль начинает свою песенку de profundis. В первый раз вы оплошали, де Блиньяк, у нас нет вина!

– Бодрилльяр! Эй, Бодрилльяр! – заревел гасконский дворянин с поспешностью, доказывавшей его сокрушение. – Трактирщик проклятый! Тройной плут, явишься ли ты, когда зовут тебя?..

Кавалер де Блиньяк не успел еще закончить фразу, как Бодрилльяр явился на пороге в подобострастной и униженной позе, что бесспорно доказывало, что старый офицер не напрасно хвастался своим влиянием над трактирщиком.

– Бодрилльяр, подойди и поклонись, – продолжал де Блиньяк, – ты в эту минуту пользуешься честью иметь в своем доме молодого барина, знаменитее всех дворянчиков виконтства, потому что он так богат, что, если захочет, может купить все их дворянства. Кроме того, он мой друг. Потому старайся, чтобы ему было оказано все внимание, которое требуют его достоинства. Когда он спросит вина, то не подавай пикетта, или я пришлю к тебе шалунов, которые так хорошо подбрасывают на скатертях.

Бодрилльяр поклонился с подобострастным видом, внушенным ему как сообщенными подробностями, так и угрозами де Блиньяка.

– А теперь, – еще прибавил последний, – принеси нам еще несколько бутылок нектара, который был бы своими качествами повыше того, который ты уже подавал нам.

– Но, – пробормотал трактирщик, – я осмелюсь заметить господину барону, что вино, которое я предложил их почтенной компании, было наилучшее, которое я только имею, и…

– Без возражений, вино должно быть наравне с весельем, crescendo, как говорят наши соседи итальянцы. Вина и карт!

– Карт, к чему это? – спросил Шарль де Лонгеваль.

– Закончить вечер подобным образом, без партии ландскнехта! Мой любезный, как человека, имевшего честь принадлежать к флагам судов Его Величества, и к полку де Ла Боассьер, я вас нисколько не понимаю!

– Как вам угодно, любезный мой де Блиньяк, – отвечал лейтенант, – но ландскнехт вдвоем, я думаю, что это будет немного скучновато.

– Вдвоем?

– Вы забыли, любезный кавалер, что я никогда не играю.

– Это, черт возьми, правда! Убирайтесь ко всем чертям, вы пошли не по той дороге, мой друг; ряса пристала бы вам лучше казаки.

– Быть может, я когда-нибудь надену ее, из угождения вам, кавалер, но вы не получите третьего для вашего ландскнехта.

– Черт возьми! Я должен добыть его. Эй! Бодрилльяр, в твоей гостинице должен же быть путешественник, имеющий несколько пистолей, которыми может поменяться с нашими! Пойди, попроси его, и если он будет жаловаться на то, что его разбудили, то ты это отметишь в своем счете: мой знаменитый друг, господин Берто, не торгуется.

Бодрилльяр мешкал.

– Черт возьми! – сказал кавалер де Блиньяк. – Случай умнее тебя, Бодрилльяр, потому что вот он посылает нам того, кто нам нужен. Пойди навстречу путешественнику и, кто бы он ни был, приведи его к нам.