Моя родина – Азербайджан

Он понимал, что специалисты новой формации открыты новым техническим и научным идеям, в чем не раз убеждался на многочисленных совещаниях, всегда деловых и конкретных. Участвуя в них, мы проходили выучку, как руководить своим хозяйством, как находить главные тенденции в производстве, как их осуществлять. И здесь Сталин требовал от людей смелости и принципиальности.

Конечно, общаться с ним было непросто и нелегко – работать приходилось в зоне повышенной ответственности. Сталин от каждого требовал глубокого знания дела, конкретности. Он проникал в самую суть исследуемой проблемы, обладая при этом какой-то мистической (не побоюсь этого слова) способностью чувствовать и находить наиболее слабые и уязвимые места в позиции собеседника. Было очень трудно понимать, что ты почти безоружен перед его вескими доводами. Мы знали, какую огромную власть он держит в руках, но сколько власти, столько и тяжелой ноши. И мы все – от Сталина до простого шахтера – несли эту ношу, трудную и высокую, каждый по своим силам.

Личная жизнь

Жизнь теперешних руководителей высокого ранга намного разнообразнее, чем была в наше время, и к тому же несравненно более на виду. Благодаря вездесущему телевидению народ может видеть своих государственных мужей на теннисных кортах, на футбольном поле, в речной проруби, а то и просто в майке в кругу семьи. И все это, чувствуется, с их согласия. С удовольствием они еще совсем недавно демонстрировали свое физическое здоровье и бодрость, плясали среди толпы. Вообще саморекламировались, как это делают лидеры на Западе.

Ну а как это воспринимает наш народ? Думаю, плохо, невесело воспринимает, глядя на лидеров.

Совсем в иной нравственной атмосфере складывалась и проходила личная жизнь руководителей моего поколения. А чаще всего, особенно перед войной и в войну, на личную жизнь времени не хватало вообще. Мы вроде бы и не жили этой удобной частной жизнью. Были поглощены работой, в «сплошной лихорадке буден», как писал Владимир Маяковский.

Так было и со мной в годы работы первым заместителем наркома нефтяной промышленности СССР, которые можно было бы назвать «наркомовские дни и ночи», период конца второй пятилетки и начала предвоенной третьей. Страна спешно и упорно готовилась к неизбежной схватке с фашизмом, и военный аспект был определяющим в развитии нашей отрасли. Это мы обсуждали на строго закрытых совещаниях у Сталина, где вещи назывались своими именами. Никто из нас не питал ни малейших иллюзий на тот счет, что с фашизмом, мол, можно поладить, ужиться, избежать войны.

«Война не за горами!» – эта фраза была для нас почти обиходной.

Сегодняшние фальсификаторы и клеветники тщатся извратить смысл и задачи политики Советского Союза тех лет, доказать геополитический сговор Сталина и Гитлера, тот факт, что, мол, коммунизм и фашизм – почти одно и то же. Это клевета и на всех нас, и на историю страны. Достаточно одного сравнения: Гитлер – это превосходство одной нации, немецкой, над всеми народами мира, Сталин – это интернациональное братство людей. Мы всей своей сущностью ненавидели фашизм. Направляемые волей Сталина, мы изо всех сил работали на оборону страны. В начале третьей пятилетки нефтяная промышленность достигла наивысших, мировых показателей, обеспечив тем самым «в войне моторов» наше превосходство.

Что я мог в те дни накануне войны сказать о своей личной жизни? Пожалуй, только «Моя личная жизнь – работа и еще раз – работа». Даже в кино пойти было некогда. Круг личных друзей сузился до тех, с кем я работал, но и нам некогда было встретиться за накрытым столом. Мы не выделялись среди других ничем, даже одеждой.

Ну а как складывались отношения с радостями жизни молодой? Например, с выпивкой? Признаюсь, всего один раз в те годы затащил меня в ресторан хваткий начальник хозуправления наркомата – отметить в дружеском кругу свой день рождения. Пили сухое вино, конечно соблюдая меру. А на утро позвонил мне лично Берия (тогда первый заместитель Председателя Совнаркома) и без обиняков, запросто, «по-отечески» вкрадчиво спросил:

– Байбаков, где ты был вчера?

– Как где? Я был на работе.

– А после работы? – спросил уже не без ехидцы тот же «отеческий» голос.

– Был в «Национале» на дне рождения моего товарища.

– Что за бардак! Нам только и не хватало, чтобы наркомы и их замы шлялись вечерами по ресторанам!

– Но что особенного я себе позволил! – ответил я.

– Чтобы этого больше не было! – В голосе зазвенел металл. – Такой порядок. Все.

С тех пор я ни разу не бывал в ресторане. Не ходил, впрочем, в бытность моей работы с Кагановичем ни в кино, ни в театр. Отдыхать доводилось только урывками, чтобы хоть чуть отдышаться, выспаться. Выходных и отпусков тоже не было. Все рабочие дни были расписаны буквально по минутам, но все равно времени не хватало. День сливался с ночью.

В один из таких сумасшедших дней Каганович вдруг обратился к управляющему делами наркомата, показав рукой на меня, в своем обычном казенном тоне, без намека на шутку или улыбку: