Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Граф Монтебелло, приветствуя императрицу, должен был согласно русскому придворному этикету поцеловать ей руку. Он этого не сделал (никто не мог понять почему), и это вызвало некоторое недовольство их величеств. В то время это происшествие много обсуждалось. Тем не менее и граф, и графиня были очень популярны в России и оставались там еще несколько лет. Графиня стала единственной иностранкой (не королевской крови), получившей орден Святой Екатерины, знак огромной чести и отличия.

Император станцевал лишь один контрданс, а потом удалился. Я заметила, что находиться в танцевальном зале его вынуждало лишь чувство долга.

Наконец, торжества коронации подошли к концу. Было решено, что я вернусь домой одна, а мой муж проводит принца Фредерика Датского до германской границы на его пути в Копенгаген.

Я сидела в вагоне, поезд вот-вот должен был отойти от станции, когда в самую последнюю минуту, к моему огромному удивлению, появился мой муж и сказал мне: «Я еду домой вместе с тобой». – «Как – со мной? А где твой принц?» Он ответил: «Мой принц сегодня уехал в Копенгаген. Он спросил у меня, как давно я женат. И когда я ответил, что восемнадцать месяцев, он сказал: «Езжайте домой с женой. Вы больше нужны ей, чем мне». Я сказала: «Как добр и бескорыстен принц, как он чуток!» Мы высоко оценили этот знак его деликатности.

Осенью того же 1896 года император и императрица вместе с маленькой Ольгой нанесли несколько официальных визитов после коронации. Старый император Франц Иосиф был одним из первых, кто их приветствовал. Когда они проезжали Киев, их вновь постигло несчастье. Неожиданно в своем купе от сердечного приступа скончался министр иностранных дел Лобанов-Ростовский.

Он не пришел на завтрак, и, когда император послал выяснить, в чем дело, слуга отправился будить его. Поскольку он не откликался, посланные из опасения, что случилось что-то нехорошее, решили взломать дверь и, к своему ужасу, обнаружили, что он умер в своей постели. Для путешествующей императорской четы это было ужасным шоком. Можно себе представить, какое тягостное впечатление эти несчастливые события произвели на императрицу (которая и так всегда была в довольно подавленном настроении) и окрасили ее жизнь меланхолией. Из Австрии их величества отбыли в Шотландию, где очень приятно провели время.

Императрица всегда с огромным восхищением отзывалась о своей бабушке, королеве Виктории, к которой она была так привязана и от которой получала ответную любовь. Император был в восторге от знакомства со своим полком – Грейским, в котором он был полковником, и не находил иных слов, кроме похвалы в адрес полка.

Он заметил, что странно себя чувствовал, когда, находясь в Балморале, впервые надел шотландскую юбку. «Никогда прежде я не обнажал коленей», – сказал он моему мужу.

В то время император обладал поразительным сходством с герцогом Йоркским (ныне королем Англии), и его постоянно путали с британцем. Из Англии императорская чета отправилась во Францию, и морской путь через Канал до Бреста был таким тяжелым, что императрица чувствовала себя ужасно плохо, она не переносила качки и была совершенно измотана, когда корабль причалил к берегу.

Император любезно отказался на время от услуг моего мужа, так как я, к сожалению, сломала ногу до того, как их величества уехали.

Как только мне стало лучше и врачи разрешили мне передвигаться (на костылях), мы поехали в Париж, и моему мужу было поручено встретить императора на вокзале.

Я страстно желала увидеть приезд их величеств, поэтому поехала к одному из своих друзей, чей дом выходил фасадом на Елисейские Поля, откуда с балкона открывался великолепный вид на весь кортеж. В Париже царило большое оживление – впервые русский царь приехал с официальным визитом во Французскую Республику; хотя договор о союзе был подписан императором Александром III, по некоторым причинам он так и не посетил французскую столицу с официальным визитом.

Это событие исключительной важности, скрепившее нашу дружбу; вот почему было сделано так много приготовлений, чтобы придать городу праздничный вид.

На вокзале император представил моего мужа президенту Фору, произнеся следующее: «Друг моего детства, князь Толи Барятинский».

К моему большому удивлению, муж получил приглашение, адресованное просто «Князю Толи». Там присутствовал чиновник, который, вероятно, расслышал только имя.

Так как все происходило в октябре и с деревьев падали листья, кому-то в голову пришла странная идея украсить обнажившиеся ветви деревьев на Елисейских Полях по пути следования императора и императрицы розочками из розовой бумаги. С расстояния эффект был неплох, но вблизи это выглядело смешно.

Царь с царицей сидели бок о бок, а президент – лицом к ним; это дало начало популярной на Монмартре песенке «Felix ler roi du Strapontin» («Феликс I – король на приставном стуле»), с намеком на то небольшое сиденье, на котором он сидел спиной к лошадям.