Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Одним из следующих блюд была серая куропатка с клюквенным вареньем. Подававший ее официант, возможно стремясь продемонстрировать свое рвение после моего выговора, был так неловок, что вылил соус на белоснежную манишку бедного мистера Тафта, и на этом месте возникло большое красное пятно. Пострадавший ничего не сказал, а просто вытер его. Я была в смятении, понимая, что могут подумать наши гости об этих постоянных ляпсусах и отсутствии уважения.

Во время ужина мистер Тафт поднял свой бокал за здоровье императора и произнес яркую речь. Он был не только самым обворожительным мастером беседы, но и красноречивым оратором.

Потом генерал Ирман, не говоривший ни по-французски, ни по-английски, поднялся с ответным тостом и поблагодарил мистера Тафта за его любезные слова. Он попросил моего мужа перевести то, что он хотел сказать, затем стал шептать какие-то фразы на ухо моему мужу, и по выражению лица Толи я поняла, что сказано было что-то не то, потому что он был весьма удивлен. Муж, однако, быстро взял себя в руки и начал говорить быстро и свободно, заявив, как мы рады иметь в своей среде такую выдающуюся личность. К неудовольствию моего мужа, генерал Ирман упорно продолжал говорить повышенным голосом и визгливо, как петух, произнеся несколько неразборчивых слов по-русски. Правда, к нашему счастью, почетные гости их не поняли; он был настолько бестактен и неразумен, что мы были очень рады тому, что американцы не знают русского языка. Хотя генерал лично отличился в Русско-японской войне и был настоящим солдатом, он не сумел приучить себя к приличному поведению в обществе и не отдавал отчета в своих промахах в этом отношении.

Мадам Ирман, как и ее муж не говорившая и не понимавшая ни слова по-английски, была очень простой женщиной. Ее мысли неизменно возвращались к ее дому, детям и огороду, и она засыпала миссис Тафт серией вопросов, которые попросила меня перевести: «В Америке такие же овощи, как и в России? Всходят ли они очень рано весной? Можно ли оттуда получить какие-нибудь семена? Есть ли у миссис Тафт огород и что там растет?» Потом она дотронулась до платья миссис Тафт и опять начала: «Сколько вы платите за свои платья?»

Я, честно говоря, не могла переводить такие глупые вопросы и поэтому просто сказала: «Мадам Ирман выражает свое восхищение по поводу вашего визита, и ей очень нравится ваше платье».

К счастью, в этот момент появился мистер Тафт и вызволил меня из неловкой ситуации. «Давайте потанцуем», – предложил он. «Как здесь можно танцевать?» – спросила я. Но, невзирая на мои протесты, он обхватил меня за талию, и мы станцевали бостон. Хоть он и был очень плотным, но танцевал великолепно и очень легко двигался.

Мистер и миссис Тафт пригласили нас к себе на следующий день на обед. Во время еды играл какой-то оркестр; исполнителями были негры из Манилы, которые использовали всевозможные курьезные музыкальные инструменты – курьезные, так сказать, для того времени, но сейчас они стали модными и общеизвестными. Они наигрывали оживленный и шумный кекуок (танец), как вдруг мистер Тафт встал из-за стола, говоря: «А не станцевать ли нам кекуок вокруг стола?» Все повскакали с мест и последовали нашему примеру, и мы резвились, пританцовывали вокруг стола, пока оркестр не закончил мелодию, и мы продолжили свой обед так, как будто мы от него никогда и не отрывались.

На другой день, когда мы уходили, моему мужу было дано распоряжение, чтобы он вместе со мной проводил мистера Тафта на станцию. Мы с удовольствием посмеялись над этим странным указанием. Однако мы его выполнили. Я рассталась с нашими американскими друзьями с огромной сердечностью.

Когда мой муж потом был в Санкт-Петербурге и имел аудиенцию у императора, его величество с похвалой отозвался о мистере Тафте, и было очевидно, что он оказался во власти чар американца.

В Санкт-Петербурге рассказывали необычную историю о военном министре США, заключавшуюся в том, что, когда он ехал на большой официальный обед, у него лопнула некая важная часть его одежды, а поэтому он здорово опоздал. Я спросила мистера Тафта, когда встретила его в прошлом году, правда ли это. И он, смеясь, признался, что да.

Осенью 1909 года мы вдоволь наслушались агитационных речей революционеров на нашем флоте, а также в инженерных полках в армии. В штабе генерала Ирмана была созвана большая конференция, и были намечены некоторые шаги по подавлению кампании недовольства. Тем не менее вскоре после этого в саперных частях действительно вспыхнул мятеж. Для исправления ситуации был послан батальон 10-го полка, но бунтовщики напали на офицеров, убив одних и ранив других. Видя, что это подразделение недостаточно сильно для того, чтобы удержать саперов под контролем, один вольноопределяющийся, смертельно раненный, дополз до телефона и послал свое предсмертное обращение к 9-му полку: «Спасите нас!» Этот призыв спас ситуацию.