Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай

Запыхавшись, растрепанная и вся выпачканная в сыром песке, потому что только что упала на бегу, я добежала до барахтавшегося в руках господина мальчишки, с решительно поднятой рукой, готовясь ударить его изо всей силы, как вдруг надо мной раздались восклицания:

– Господи, помилуй!.. Да что же это такое?.. Ведь это Верочка!..

– Как Верочка?.. Где?..

Я окаменела… Руки у меня опустились, и вся красная от усталости, гнева и стыда, я не смела взглянуть на стоявших предо мною маму и Антонию.

Они не встретились с Женни, не видали Елены с Евлалией и, ничего не зная, решительно не могли понять, что значит мое появление на бульваре в мальчишечьем костюме?..

Мой обидчик, воспользовавшись общим смятением и удивлением господина, заступившегося за мальчишку-буяна, вдруг оказавшегося барышней Верочкой, вырвался из рук его и убежал, бросив мою шапку на землю. Я все стояла молча, растерянным взглядом ища своих сообщниц, которых не было нигде видно. Наконец и Антония, и мама быстро подошли ко мне; приглядываясь, еще не веря своим глазам, и вопросы посыпались на меня как град.

– Откуда ты?.. Что это значит?.. Зачем ты так оделась?.. С кем ты пришла сюда?..

– Я… с Женни… с Евлалией и Лелей… – чуть слышно отвечала я, едва сдерживая слезы.

– Да где же они?.. Зачем тебя одели мальчиком?..

– И привели сюда, – сердито прервала маму Антония. – На бульвар! И оставили тебя одну, и ты тут дерешься?..

– Оставьте ее!.. После! – тихо сказала ей мама и, взяв меня за руку, велела надеть свою шапку и, едва сдерживая улыбку, отвела в сторону от окружавшей нас публики.

Немного ободренная, я рассказала все последовательно и повела их к дальней скамейке, на которой отдыхала Женни Шемиот. Пока мы шли, мама смеялась и уговаривала Антонию не сердиться… Но, несмотря на мамины просьбы, Антония крепко побранилась за это с обеими сестрами; а уж мне с Лелей и говорить нечего, как дома досталось. Кроме глупого, неприличного переодевания, я еще могла до того забыться, что без всякого стыда чуть-чуть не подралась с каким-то мальчишкой, на глазах у всех, среди бульвара!.. Я сама не могла понять, что это со мною сделалось?.. Очень долгое время потом я не могла вспоминать об этом ужасном происшествии иначе, как вся вспыхнув от стыда.

Как ни стыдно мне, – но я должна сознаться здесь еще в одном своем великом прегрешении, – гораздо худшем, чем эта шалость.

Раз мы пошли гулять, Леля и я с мисс Джефферс. Ей понадобился замок; она повела нас в ряды и зашла в железную мелочную лавочку. Пока она выбирала замок, я с сестрой остановилась у дверей, где были поставлены ящики, а в них насыпаны гвозди, разных величин кольца и разные металлические мелочи. Между ними и увидали какие-то остренькие крючочки, о двух концах, которые мне показались такими странными, что я спросила, – на что они?

– Как?.. Ты не знаешь? Это же удочки, – объяснила мне Леля. – Вот, которыми ловят рыб.

– Из моря? – спросила я.

– Из моря, из рек, – отовсюду. Вот, – как приедут сюда наши из Саратова, да поедем мы с бабочкой в ее деревню, которая здесь, близко, – помнишь мама рассказывала?.. Там есть пруд, где много-много карасей. Мы тоже будем ловить их такими удочками.

– Да как же такими коротенькими?

– Глупости! Так ведь их же привязывают к длинному шнурку, а шнурок – к длинному-предлинному пруту. Тогда на крючок сажают приманку: говядины кусочек, мушку или червячка и закидывают крючок как можно дальше от берега. Вот рыбка завидит добычу на воде, а человека-то ей не видно. Подплывет она, схватится за нее, да сама, глупая, и попадется!.. Уж с этого крючка ей не уйти!.. Видишь, как он устроен?

Леля показала мне устройство удочки и отошла; а я начала мечтать, как бы хорошо было, если б у меня была такая удочка. Я бы тоже ею рыбок ловила!.. Шнурочек и прут всегда можно найти, а вот удочки такой – сама не сделаешь!..

– Леля! Как ты думаешь, сколько стоит такая удочка?

– О, вздор какой-нибудь! Я думаю их две или три на копейку дают.

– А у тебя нет копейки?

– Нет!.. Да на что тебе?.. Ведь мы еще в деревню не едем.

И она отошла.

«В деревню не едем!.. А разве здесь, в море нельзя ловить?.. Вот, должно быть, приятно поймать рыбку!.. Я бы так рада была!.. А вот одна удочка упала… На полу лежит. Что ж? Значит, я могу ее поднять?.. Все равно, что нашла… Она все равно затеряется, – такая маленькая… Упадет в щель – и пропадет! Непременно, непременно пропадет. Стоит ее немножко ногой толкнуть – и нет ее! Лучше ж я ее подыму… Их здесь такая гора! На что купцу эта одна, маленькая удочка?»

– Come, little one! – услыхала я голос англичанки, – пойдемте домой. Что вы там засмотрелись? Идемте, дети, пора.

– Сейчас! – вскричала я нагибаясь. – Я только поправлю ботинок.

Я пригнулась к полу, поправила обувь, которая в том совсем не нуждалась, захватила с полу крючочек и, сжав его в руке, вся красная, побежала вслед за сестрой и гувернанткой.

– Отчего ты такая красная? – удивилась сестра.

– Не знаю, – солгала я. – Мне жарко!