Моя сестра Роза

Никогда не слышал, чтобы Салли говорила так безжизненно. Наверное, это все горе. Ни один человек, который был бы мне дорог, еще ни разу не умирал. Не знаю, верю ли я вообще, что Майя мертва. Я хочу обнять Салли, но она на меня не смотрит. Я сажусь за барную стойку и смотрю, как она помешивает в кастрюльке соус для макарон. В желудке у меня разливается свинец.

Дэвид и Роза ужинают вместе с нами. Мы вчетвером сидим на высоких стульях за барной стойкой, почти как настоящая семья. Дэвид не пришел в ужас ни от того, что соус из банки, ни от отсутствия пармезана. Роза не разговаривает со мной, даже не смотрит на меня. Она возит макароны по своей миске, чтобы каждая спиралька была целиком покрыта соусом. Ни Салли, ни Дэвид не замечают, что она не ест. Я не верю, что она слишком огорчена, чтобы не есть.

Я кладу еду в рот и жую. Не чувствую никакого вкуса, а когда глотаю, едва не давлюсь. Кладу вилку на стол. Я не спрашиваю у Розы, что она сказала Соджорнер. Она все равно соврет. Родоки разговаривают друг с другом, словно нас вообще нет: они так часто делают, но сейчас беседа явно не клеится. Они ласково касаются друг друга, но их проявления любви кажутся механическими, ненастоящими.

Я проверяю телефон. «Я тоже по тебе скучаю, – пишет Соджорнер. – Сегодня или завтра я не могу. Но скоро мы увидимся. Маме сейчас очень плохо. Ты в порядке?» – «Вроде как. Жаль, что твоей маме хуже».

Лейлани не отвечает. Я и не ждал ответа. Не могу представить, каково ей сейчас.

– Как вы думаете, можно мне в спортзал?

– Не знаю, – отвечает Салли. Звучит как «мне все равно». – Возьми с собой телефон.

Я бегу всю дорогу до спортзала, тяжело топая по тротуару. Мое тело словно напрочь забыло, как нужно бегать, и решило как можно сильнее отдубасить асфальт. Когда я добегаю до спортзала, ноги у меня дрожат, а левую лодыжку сводит судорогой. Я все равно выкладываюсь по полной. В зале нет никого из знакомых, и меня это радует. Не знаю, смог бы я сейчас с кем‐то говорить. Я ни на миг не перестаю думать о Майе. Она мертва. Эта мысль без конца крутится у меня в голове. Майя мертва.

Вернувшись домой, я застаю Розу у себя в комнате. Ну еще бы. Правда, на этот раз она сидит за моим столом, не на кровати.

– Салли спит, – говорит она. – Дэвид в кабинете.

– Я думал, ты со мной не разговариваешь.

– Конечно, разговариваю. Ты же мой брат.

Я ложусь на кровать, закрываю глаза:

– Пожалуйста, уходи.

– Что ты делаешь, Че?

– Не обращаю на тебя внимания. А ты что делаешь? Я не позволю ей меня взбесить.

– Молюсь за тебя. Соджорнер думает, это тебе поможет.

– Зачем ты разговаривала с Соджорнер? – спрашиваю я, садясь на кровати.

– Я подумала, что она переживает. Поэтому я позвонила ей и рассказала, что произошло.

– Нет, ты ей позвонила и соврала. Меня не арестовали.

Роза пожимает плечами, словно говоря: «Еще арестуют».

– Она за тебя молится. Она просила передать, что будет молиться за тебя каждый день. Я сказала ей, что ты не веришь в Бога. Она ответила, что знает это, но все равно будет молиться. Я сказала ей, что я поверила в Бога. Что я почувствовала Его присутствие, когда была в церкви. «Его» с большой буквы Е. Нужно писать с большой буквы, и тогда люди поймут, что ты говоришь о Боге, а не просто о каком‐то мужчине. Хотя я не понимаю, почему Бог обязательно должен быть мужчиной. Соджорнер говорит, что в воскресенье я могу снова пойти с ней в церковь. Но только если Дэвид и Салли разрешат.

Я ничего не говорю. Зачем Розе знать, как мне тошно? Я и без того прилагаю немало усилий, чтобы по моему лицу не было видно, что я сейчас чувствую. Неужели Соджорнер верит, что я убийца? Я наклоняюсь вперед, растягиваю мышцы задней поверхности бедра. Они горят.

– Я не верю в Бога, – говорит мне Роза, словно я об этом не знал. – И не важно, кто Бог – мужчина, женщина или ни то ни другое, как Олли. И Джейми тоже не верит. Она мне призналась. Она сказала, что не то чтобы не верит, но она не уверена. Она не хочет, чтобы Соджорнер узнала. Она говорит, сложно жить в религиозной семье и не верить в Бога. Ты знал, что Джейми живет с Соджорнер и ее мамами? Так она может ходить в ту же школу, что и прежде. Раньше ее семья жила в этом районе, но потом дом продали и переделали в нем все квартиры, чтобы сдавать их задорого. Ее нынешний дом так далеко, что теперь на дорогу сюда у нее уходило бы почти два часа. У ее родителей почти нет денег.

Я все это знаю.

– Но это не страшно. У нас тоже нет денег. Спроси Дэвида. Он сейчас в кабинете, пытается добыть деньги из воздуха.

Она начинает меня бесить.

– Тебе нравится твоя адвокатша? Мне моя нравится. Она говорит, что со мной не случится ничего плохого, потому что я ничего не сделала, а если даже и сделала, я все равно слишком маленькая. Интересно, кто ей платит. Вряд ли Макбранайты.

– Зачем ты убила Майю? Зачем, Роза?

– Я ее не убивала. Это Сеймон. Но она не собиралась ее убивать. Это вышло случайно.

Я ей не верю.

– Сеймон хотела ее напугать. Она расстроена.

Расстроена?