Моя сестра Роза

– Ты серьезно, Че? Что‐то явно не так? Мы знаем, что у нее были проблемы с развитием. И что ей сложно заводить друзей. Ей десять лет. Она ведет себя как обычный десятилетний ребенок. Хватит видеть в ней…

– Я знаю, сколько лет моей сестре.

– Роза тебя боготворит, – говорит Салли. Она сейчас расплачется. – Знаешь, как долго она копила деньги, чтобы купить тебе подарок на день рождения?

– А вы знаете, как умерла морская свинка Апиньи? Роза…

Дэвид поднимает руку. Я готов наорать на них обоих. Но мне ведь нельзя! Это сочтут проявлением жестокости.

– Че, – говорит Дэвид своим «давайте-успокоимся» голосом. – Я знаю, ты не хотел сюда ехать. Ты хотел остаться в Сиднее. Но от того, что ты вот так психуешь, никому, и прежде всего тебе самому, легче не станет.

– Я не психую! Я говорю вам о том, что Роза сделала в…

Рука снова поднимается вверх. Мне страшно хочется по ней врезать.

– Как мы можем тебе доверять, если ты не берешь на себя ответственность за свои поступки? Если ты во всем обвиняешь Розу?

Я таращу глаза на Салли. Я никогда не обвинял Розу в чем‐то, чего она не делала, и уж тем более во всем.

– Я сдаюсь, – говорю я. – Однажды вы поймете, кто такая Роза, и пожалеете, что не послушали меня. Я иду в зал.

– Че! – говорит Салли.

– Пусть идет, – слышу я голос Дэвида у себя за спиной. Я еще никогда так не злился. Они в жизни не станут меня слушать.

В спортзале я выкладываюсь по полной, не думая о том, что у меня выходной, что нужно дать мышцам отдых. Только спустя три часа гнев покидает мое тело, и я могу снова думать о родоках, особенно о Салли, не испытывая острейшее желание избить каждую боксерскую грушу, которую только вижу. Я не могу туда вернуться. Я снова разозлюсь. Не могу видеть их. И Розу тоже. Долбаную Розу, которая проводит время с Соджорнер. Интересно, Соджорнер удивится, если я напишу ей и спрошу, как Роза себя ведет? Скорее всего.

Я проверяю телефон. Там куча сообщений. От Соджорнер ни одного. Зато несколько от Розы. «Я задавала самые умные вопросы. Опять. Теперь Сид любит меня больше всех остальных». Я пишу родокам: «Вернусь, когда перестану… – тут я зависаю: нельзя писать «злиться», ведь Салли и так думает, что я злобное чудовище, – расстраиваться». Я сажусь на скамейку возле раздевалок и смотрю на номер Соджорнер. Может, позвать ее прогуляться? Друзья ведь так делают? Мы могли бы провести время вместе. Наверное, надо позвать еще и Джейми.

Я начинаю писать: «Сходим в кино?» – и останавливаюсь. Я не хочу в кино. Можно спросить, не хочет ли она пробежаться. Она сама это предлагала. Я хотел бы пробежаться вдоль Манхэттена, убежать так далеко, как только можно. «Чем занимаешься?» Господи, ну что за детский лепет. «Думаю пробежаться, – добавляю я. – Давай со мной? Позовешь Джейми?»

М-да. Я убираю телефон в карман и решаю обойтись без душа. Вместо этого подхожу к зеркалу и отрабатываю бой с тенью, сосредоточившись на защите: быстро уклоняюсь от воображаемых ударов, ныряю, отскакиваю от своего виртуального противника, верзилы сантиметров на десять выше меня. Телефон молчит. Я встаю на беговую дорожку и бегаю двадцать минут. Утираю пот полотенцем. Проверяю телефон. Ничего. Прошло почти полчаса с тех пор, как я написал Соджорнер. Я не хочу домой. Я не хочу оставаться в спортзале. Я хочу встретиться с кем‐нибудь, кто не приходится мне кровным родственником.

Я пишу Лейлани: «Чем занимаешься?» Затем принимаю душ, переодеваюсь и проверяю телефон. «Неправильно, надо спрашивать: «Во что ты одета?» Но даже не думай писать мне сообщения с эротическим подтекстом». – «Ха-ха. Я бунтую против родителей и решил не идти домой. Можешь поддержать мой бунт?» – «Я собираюсь на частный показ нового дизайнера, о котором ты явно никогда не слышал, потому что не слышал ни об одном известном дизайнере. Сомневаюсь, что ты подобающе одет». – «Поверь, на мне новые треники и футболка». – «То, что на твоем гнусном наряде нет пятен, не добавляет тебе очков». – «Я не говорил, что на нем нет пятен. Я написал, что одежда новая». – «Почему я с тобой общаюсь, напомни?» – «Все дело в моем обаянии. Показ чего?» – «Обхохочешься. Одежды, чего же еще?»

Я подумываю, не отправить ли ей списочек всего, что можно было бы продемонстрировать на показе. Турнепс? Кенгуру? Перхоть? «Так что там с твоими стариками? Почему они злятся? Их бесит, что ты еще девственник?» – «Смешно. Я обещал, что не буду участвовать в спаррингах. А потом они засекли, как я дерусь». – «А». – «Ага». – «Ты хотя бы никого не убил». – «Они уверены, что это не за горами». – «Они с тобой вообще знакомы?» – «Сомневаюсь». – «Что за наказание?» – «Они мне больше не доверяют». – «И это их ужасное наказание? Мелковато. Я думала, тебя выпорют или что‐нибудь в этом духе». – «Насилие – это неправильно, Лейлани».

Сообщение от Розы: «Они на тебя злятся. Я напомнила им, что обычно ты хорошо себя ведешь, и сказала, что им не стоит так сердиться. Ты знал, что Сид боится высоты?»

Глава двадцать вторая