Моя сестра

– Нам осталось только определиться с домом. Очень сложно найти свободный дом в таком небольшом и живописном месте. Но неподалеку есть чудесные частные домики. Один из них я видела на пути сюда. Вполне новый, с двумя фронтонами и широким дугообразным въездом, удаленным от дороги. Нам бы он подошел идеально.

Она останавливается у приемной, разглаживает рукой загнутый уголок детского рисунка, висящего на стене.

– Не уверена, что понимаю, какой дом вы имеете в виду. – Меня заинтриговало, что она не может пересечься со мной взглядом. Невозможно верить тому, кто не смотрит тебе в глаза. Именно по этому признаку я определила, что мой отец, говоря, что я не должна была приезжать, действительно имел это в виду – он тогда смотрел прямо на меня.

– Вот как? Его невозможно не заметить, – настаиваю я. – Последний дом справа, перед въездом на основную территорию деревни, если ехать от Эдинбурга. Около двадцати минут пешком отсюда. Там еще вывеска. «Матушка Гора». – Я хочу, чтобы она признала, что знает дом моей семьи. Не может быть, чтобы не знала, как и не может быть, чтобы она не знала мою сестру. Она же помнит каждого ребенка, а в какую еще школу могла бы ходить Элли?

– А, тот, – произносит она неуверенно. – Да, я знаю его. – Она долго смотрит на меня, морщит нос, тряхнув головой, перед тем как добавить:

– Не думаю, что он продается. – Я решаю надавить еще, аргументировав тем, что видела, как люди приезжают и выезжают оттуда. Я так хочу спросить ее про свою сестру, про семью, про то, помнит ли она меня, и знает ли, почему меня отдали. Кто-то должен знать. Но прежде чем я успеваю задать следующий вопрос, она продолжает говорить:

– Так или иначе, миссис Джон…

– Джексон, – прерываю я, как будто важна точность информации о моей вымышленной личности.

– Простите, конечно, миссис Джексон. Сейчас я должна вернуться к работе. Если вы захотите обсудить дальнейшие детали, я буду рада увидеть вас снова. Если вы оставите номер, я свяжусь с вами, когда появятся дома на продажу.

Она провожает меня по вестибюлю, мы болтаем о погоде, предстоящем церковном празднике и о клубе садоводов, главой которого она является. Я добавляю, что не могу дождаться момента, когда смогу показать Гарри и Кэсси их новую школу, и она улыбается, но, как я успеваю заметить, не так уж воодушевленно, как раньше. Я оставляю мой настоящий телефонный номер, ухожу от здания мимо очаровательных клумб, которые, очевидно, являются творением мисс Эндикотт. Я уже почти дохожу до проезжей части, когда она зовет меня.

– Миссис Джексон, могу я спросить у вас кое-что?

– Да, – говорю я, оборачиваясь. – Конечно.

– У вас случайно нет родственников в Хортоне? Каких-нибудь дальних кузенов или тети, например? – Она пытается сделать вопрос небрежным, как будто ответ не важен и не особенно-то ей и интересен. Но я сомневаюсь, что у мисс Эндикотт что-то бывает небрежным.

– Нет. Насколько мне известно. Почему вы спрашиваете?

– Да, конкретных причин нет. Просто подумалось напоследок. – Она поднимает в воздух листочек, на котором я написала свой телефон. – Если я узнаю о том, что у нас продают дом, я сообщу. Надеюсь, вашим глазам скоро станет лучше. – Не ожидая ответа, она закрывает дверь.

Глава 14

Утро в день похорон такое суетное, что, по моему мнению, больше напоминает свадьбу, если бы я, конечно, была хотя бы на одной свадьбе. Фрэнк и Джойс снуют по дому; он – сам не в своей тарелке, неуверенный, что где лежит, она – стесненная своей хромой ногой и слабой рукой. Слышу, как Элли выкрикивает приказания, они эхом доносятся на второй этаж, как будто она использует громкоговоритель, и это – в двадцать пять минут седьмого. Таким образом, к этому раннему времени я уже окончательно проснулась и включила свет. «Поставь стол здесь. В эту нишу нужны цветы. Убери китайские вазы из прихожей. Нет, ты делаешь это неправильно, ты глупая, бестолковая калека».

Она врывается в мою комнату до того, как я покинула постель, и застает меня в том джемпере, который купила мне. Я не снимала его с тех пор, как мы приехали из тренажерного зала; не могу заставить себя переодеться, потому что для меня это будет означать возвращение к ежедневной рутине. После того, как мой отец сказал, что я не должна была приезжать, я не могу притворяться, что здесь для меня хоть что-то – нормально. Я даже не принимала душ, и когда я прячусь под пыльным одеялом, до меня доносится запах моих подмышек. Нехорошо.

Она торжественно вплывает в мою комнату. В одной руке черное платье, в другой – маленькая кожаная коробочка; она здесь, чтобы собрать меня. Последний раз я видела ее, когда убежала из гостиной два дня назад. Но сейчас она серьезна, у нее утонченный и деловой вид. Сегодняшний день не должен быть веселым, как Сестринский.

– Не думай, что ты пойдешь вот так. Они все знают, кто ты, и мы не можем позволить, чтобы вся деревня тебя обсуждала.