Моя сестра

– Он считал, что это неправильно, когда узнал, что они с ней делали. Им пришлось привезти ее домой, но позволить вам двоим остаться было слишком рискованно. Он чувствовал себя таким виноватым. – Она с усилием сглатывает. – Он не надеялся, что кто-то сможет позаботиться об Элли, если узнает, что она сделала. Поэтому ее держали здесь, замяли все и отправили вас к родственникам. Ох, – говорит она, касаясь своей головы. – Я забываюсь. Но можно ли сказать, что было бы лучше, чтобы никто не знал? Такое, с маленькой девочкой… – Она отступает назад, и я беру ее за руку. – Нет, я не должна была ничего рассказывать. Как я уже говорила, некоторые двери лучше держать закрытыми.

Я раскрываю рот, но не успеваю ничего сказать. Вместо этого до нас долетает вопль, пронзительный и резкий.

– Нееет! Нееет! – Безысходные крики, как будто ребенка бьют, или котенок задыхается. Я отпускаю Джойс и, делая крутой вираж, взлетаю по лестнице на неизвестную территорию. Иду на вой, огибая перила лестницы, справа от меня – тупик с маленьким столиком. – Дышииии!

Я бегу, слышу, что Джойс плетется за мной, зовет Фрэнка. Я подхожу к открытой двери. В комнате темно, занавески опущены. Элли на кровати, раскачивается из стороны в сторону, завывая. Под ней я вижу отца. Я видела достаточно смертей, чтобы определить, что он не жив. Я подхожу ближе и смотрю в его мертвые, приоткрытые глаза. Я знаю, что нет смысла пытаться его спасти. Он умер много часов назад, и вида двух пустых сосудов на прикроватном столике – из-под валиума и скотча – достаточно, чтобы понять, что это самоубийство. Я беру бутылочку из-под таблеток, на которой нет названия. Она моя.

Отступаю назад, я ничем не могу помочь. Комната бросается мне в глаза фрагментами, точно снимками старинной камеры: тяжелые вельветовые шторы, смятый халат у торца кровати, коричневое покрывало, пустой графин для воды. Я прячу бутылочку в карман джинсов и осторожно пячусь назад. Джойс ковыляет по лестничной площадке, когда я отхожу к двери.

– Вызови «скорую», – негромко говорю ей, когда она подходит. Джойс вскрикивает, когда видит его, пошатнувшись, и я успеваю подхватить ее. – Вызывайте «скорую», – повторяю я. Последний взгляд на Элли – она молотит руками по кровати, потеряв рассудок. Как дикий зверь, она бьет нашего мертвого отца в грудь. Теперь мы сироты, понимаю я, еще кое-что объединяет нас. Что я могу сделать? Ничего. Я не могу спасти его. Я не могу спасти ее. Сейчас, как, впрочем и всегда, я могу спасти только себя.

Я бегу по основной лестнице вниз, а потом наверх, к своей спальне, и вижу, что моя сумка стоит там, рядом с кроватью, готовая к отправлению. Выглядит нетронутой. Хватаю ее, не обращая внимания на суматоху в прилегающей комнате и крики, которые доносятся сюда через вентиляцию. Выхожу через дверь, отталкивая ее так, что она громко врезается в лепнину. Слышу хруст, что-то сломалось, посыпалось на пол, но я уже на лестнице, слетаю вниз без малейших раздумий. Просочившись через дверь черного входа и направляясь к передней части дома, я вижу Фрэнка, бегущего к главному входу. Я пережидаю, чтобы он прошел мимо, и тогда иду дальше. До сих пор слышны крики Элли. Она в истерике, несет какую-то бессмыслицу. Я думаю, что, возможно, я должна остаться, и – хотя я прекрасно знаю, что мне это не удастся, – попытаться ей помочь. Но это будут напрасные старания.

Я кидаю сумку на место пассажира в машине Элли и забираюсь в нее сама. Ключи на месте. Шины скрипят по гравию, пока я еду к выезду, направляясь в аэропорт. Впереди деревня, здание, которое должно было быть моей школой. Всего несколько минут езды до могилы женщины, на которую я так похожа. Я смотрю в зеркало заднего вида на дом, который должен был быть моим, а теперь исчезает в прошлом, совсем как и Элли, и я впервые понимаю, что то, что осталось позади, не подлежит восстановлению.

Глава 20

После прохождения паспортного контроля я занимаю тихий угол, который никто не хочет занимать, потому что с него плохо видно выходы на посадку. Я купила новый телефон, одноразового использования, который я выброшу сразу же, как только доберусь домой. А потом сменю номер. Вставляю свою старую сим-карту и жду, пока телефон загрузится. Через тридцать секунд получаю семнадцать уведомлений о пропущенных звонках. Все звонки от Антонио. Слезы, которые душили меня по пути в аэропорт, снова подступают к глазам, так что я опускаю телефон и стираю их с лица. Мои глаза горят, они такие красные и раздраженные, что у меня все расплывается. Я знаю, что нужно позвонить Антонио, и даже предпринимаю пару попыток набрать его номер. Проходит половина часа, а я все еще не позвонила.