Моя сестрица — серийная убийца

— Пожалуйста, придержите лифт! — крикнул кто-то. Краем глаза я увидела, что Айюла тянется к кнопке, блокирующей закрытие дверей. Я шлепнула ее по ладони и несколько раз притиснула кнопку первого этажа. Двери уже захлопывались, когда перед кабиной мелькнуло разочарованное лицо молодой матери. Угрызения совести я почувствовала — в одной руке мамочка держала малыша, в другой — сумки, — но не такие сильные, чтобы подводить себя под тюрьму. Да и какого черта она среди ночи с ребенком потащилась?!

— Ты что творишь?! — зашипела я на Айюлу, прекрасно понимая, что она поддалась порыву, вероятно, сродни заставившему ее вонзить нож в живую плоть.

— Прости, — только и ответила она. Слова уже вертелись на языке, но я сдержалась: сейчас не время.

На первом этаже я оставила Айюлу сторожить труп и держать лифт. Если кто-то захочет сесть на первом этаже, она закроет двери и поедет на самый верх. Если вызовут с другого этажа, она не даст дверям закрыться. Я добежала до машины, подогнала ее к черному ходу, и мы перенесли труп из лифта. Лишь когда я захлопнула багажник, сердце перестало рваться из груди.

Шаг пятый: девицы используют хлорку.

Моем-чистим-убираем

Администрация больницы решила, что медсестрам разумнее носить бледно-розовую форму, а не белую, мол, белая быстро превращается в кремовую. Я верна белому цвету, и у меня форма как новенькая. Тейд это замечает.

— В чем твой секрет? — спрашивает он и касается словно не отворота моего рукава, а кожи — меня в жар бросает. Я протягиваю ему карту следующего пациента и думаю, как бы продолжить беседу. Увы, разговоры о мытье-стирке-уборке соблазнительно-сексуальными не сделаешь, если, конечно, речь не о мытье спорткара в бикини.

— Гугл тебе в помощь, — отвечаю я.

Тейд смеется, опускает взгляд на историю болезни и стонет.

— Снова миссис Ротину, да?

— По-моему, доктор, ей просто нравится твое внимание.

Тейд смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ, стараясь не выдать то, что у меня от его внимания во рту пересохло. Из кабинета я выхожу, покачивая бедрами, как любит делать Айюла, и уже тянусь к дверной ручке, когда слышу вопрос.

— Кореде, что с тобой?

Я оборачиваюсь.

— М-м?

— У тебя походка какая-то странная.

— Ну… э-э-э… я мышцу потянула.

Стыд, стыд, имя твое я знаю… Я распахиваю дверь и спешно ретируюсь.

В приемном покое у нас кожаные диванчики, на одном сидит миссис Ротину. Диванчик она узурпировала: излишек места отдан сумочке и косметичке. Завидев меня, пациенты поднимают головы: вдруг подошла их очередь? Миссис Ротину припудривает лицо, замечает меня и останавливается.

— Доктор готов меня принять? — осведомляется она, в ответ на мой кивок встает и захлопывает пудреницу. Я жестом предлагаю следовать за мной, но миссис Ротину кладет мне руку на плечо. — Я знаю, куда идти.

У миссис Ротину диабет 2-го типа; другими словами, если питаться правильно, сбросить вес и вовремя колоть инсулин, то нас можно навещать куда реже. Но она явилась снова и чуть ли не вприпрыжку бежит в кабинет к Тейду. Впрочем, я ее понимаю. Под взглядом Тейда ты чувствуешь себя величайшим сокровищем в мире. Он не отворачивается, не пялится, а смотрит прямо в душу и много улыбается.

Я сворачиваю к сестринскому посту и хлопаю планшетом по столу так, что просыпается Йинка, научившаяся спать с открытыми глазами. Бунми смотрит недовольно: она на телефоне, записывает пациента на прием.

— Какого черта, Кореде?! Зачем будишь, у нас что, пожар?

— Здесь больница, а не ночлежка с бесплатным завтраком.

— Сука! — шипит мне вслед Йинка, но я даже не оборачиваюсь. Заметив кое-что еще, я шумно выдыхаю и отыскиваю Мохаммеда. На третий этаж я отправила его час назад, а он, конечно же, еще здесь, оперся на швабру и заигрывает с Ассиби, другой санитаркой. У Ассиби длинные волосы с перманентом и густые-густые ресницы. Завидев меня, Ассиби уносит ноги. Мохаммед оборачивается.

— Мэм, я просто…

— Меня это не интересует. Ты вытер окна в приемном покое? Горячей водой со спиртовым уксусом, соотношение три к одному, как я велела, да?

— Да, мэм.

— Отлично! Покажи мне уксус.

Мохаммед топчется на месте: заврался и теперь не знает, как выпутаться. Неудивительно, что он не умеет мыть окна: от него за десять футов несет тухлятиной. Дурной запах, увы, не повод для увольнения.

— Я… это… не в курсах, где его дают.

Я объясняю, где ближайший магазин, и Мохаммед плетется к лестнице, бросив ведро посреди коридора. Я велю ему вернуться и убрать его.

Спустившись на первый этаж, я снова застаю Йинку спящей. Она смотрит в пустоту, совсем как Феми… Я моргаю, чтобы выбросить тот образ из головы, и поворачиваюсь к Бунми.

— Миссис Ротину уже ушла?

— Нет, — отвечает Бунми, и я вздыхаю. В приемном покое люди ждут, а у всех докторов, похоже, разговорчивые пациенты. Если бы решала я, на прием отводилось бы строго ограниченное время.

Пациент

В палате 313 у нас Мухтар Яутай.