Моя шоколадная беби

– Ну, нет! – Он спрыгнул с тренажёра, подошёл к ней, схватил за плечи и потряс, как трясут неразумного человека, пытаясь вразумить его. – Не для того нас сводила судьба, чтобы ты капризной рукой рисовала свои сюжеты!

– Судьба?! Капризной рукой?! Рисовала сюжеты?! Ого, сколько пафоса и как образно! А я думала, ты одноклеточный!

– Да, я одноклеточный, – он повалил её на кровать, на синий атлас, на россыпь невиданных драгоценностей, и Катерина почему-то не сделала ни малейшего усилия, чтобы оттолкнуть его от себя.

Сон как рукой сняло. Чёрт знает, сколько привлекательности в этих «плохих парнях». Чёрт знает, куда девается здравый смысл.

От него почему-то пахло хвоей и радостью, хотя должно было пахнуть грязным телом и неприятностями. Он стащил с неё платье, она расстегнула на нём милицейский китель. Во внутреннем кармане обнаружился пистолет, и это показалось Катерине очень забавным…

– В постели с врагом, – простонала Катя, когда всё закончилось.

– Я не враг, – прошептал Матвей и накинул на неё какие-то бусы, кажется, это был белый жемчуг. – Я не враг, и мы фантастически богаты!

– Мы – Матвей Матушкин?

– Мы – это ты и я. У нас обоих вспороты животы, у нас у обоих есть тайна, и нас намертво связывают эти бриллианты. К чёрту твоего Роберта! Давай уедем на твою историческую родину!

– Представляешь, я понятия не имею, где она!

– А мы придумаем. Главное, чтобы там были огромные пальмы, синий океан, безоблачное небо, бунгало на двоих и…

– Главное, чтобы там не было твоих портретов с надписью «Особо опасен».

Он расхохотался и нацепил на неё немыслимые серёжки, от тяжести которых заболели уши. А потом диадему – сверкающую, как настоящая корона.

– Значит, ты согласна. – Он не спрашивал, он утверждал.

– Нет.

Он не услышал.

– Из всего этого мы продадим самую малость, только чтобы хватило на мои документы, дорогу и дом на берегу океана. Остальное – твоё. Ты будешь ходить в маленькой юбочке из пальмовых листьев и в бриллиантах. Я дарю их тебе.

– Нет.

– Мы будем лопать кокосы, удить рыбу, любить друг друга, дразнить судьбу, выбираясь на яхте в шторм, а ещё ты будешь ревновать меня к местным туземкам, таким же тёмненьким, гладеньким, стройненьким, в юбочках из пальмовых листьев.

– Нет.

– Ты не представляешь, как «да»!

Он нацепил ей на шею ещё что-то тяжёлое, блестящее и холодное, будто сделанное изо льда.

– Нет. – Катерина перевернулась на живот, нащупала между подушек прохладную сталь пистолета и подумала вдруг, что Алексей, их штатный фотограф, полжизни отдал бы за такой кадр. Она – темнокожая, голая, по-африкански буйно-кудрявая, усыпанная бриллиантами и жемчугом. Он – ослепительно белый, с порочным красивым лицом, с повязкой чуть ниже талии, а между ними – оружие. ТТ, наверное, или Макаров. Жизнь – самый умелый постановщик кадров, самый непредсказуемый режиссёр…

– Нет, – засыпая, пробормотала Катя. Последнее, что она видела – его смеющийся серый глаз.

– Нужно говорить «да», – одними губами сказал Матвей, но Катерина его уже не услышала.

Ей приснился Сытов. Он трепал её по затылку, хмурился, и сердито говорил «Дрянь». Катерина пыталась уклониться от его руки, но не могла, и рука с затылка переместилась на её горло. «Дрянь!» Он стал срывать с неё диадему, серёжки, бусы, ожерелье изо льда… «Дрянь! Это мои бриллианты!» – закричал Сытов, но это был уже не Сытов, а Роберт Иванович, он шарил по её телу, искал ниточку на животе, чтобы потянуть за неё, чтобы шов разошёлся, и чтобы Катино нутро стало доступно его рукам. «Дрянь, ты не смеешь ревновать его к темнокожим туземкам!» – крикнул Роберт Иванович. Но это был уже не Роберт Иванович, а скелет с дыркой во лбу, и не скелет, а ящерица, которая дико вращала глазами и искала, что бы схватить своей пастью, потому что свой камень она потеряла.

Катерина открыла глаза и увидела над собой небесно-голубой потолок. Она специально заказала себе именно голубой потолок, чтобы никогда и ничто в этой квартире не напоминало ей белую больничную безнадёжность. Ещё она попросила нарисовать на потолке облака и летящую стаю птиц. Это было пошло, но зато есть, во что упереться взглядом, когда открываешь глаза.

Сегодня всё было бы как всегда, если бы… если бы вокруг не валялись ювелирные изделия, стоимость которых было страшно представить, а рядом не сопел голливудский блондин, от вида которого почему-то тоскливо и жалостливо сжалось сердце. Он лежал на боку, подтянув к подбородку колени, улыбался во сне и совсем не тянул на злодея.

Катерина вскочила с кровати, по привычке шагнув к тренажёру, но остановилась и глазами нашла часы. Было девять утра – время, в которое она обещала появиться у Роберта.

– Вставай! – она тряхнула Матвея за голое плечо. Он пробормотал «Есть, товарищ генерал-майор!» и натянул на голову одеяло, оставив голыми длинные, узкие, совсем не суперменские ступни. Высказывание про генерал-майора слегка озадачило Катерину, но она тут же решила, что парень грезит армейскими подвигами, тогда как в жизни обходится криминальными.