Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV

Я назначил еще четырех чиновников в качестве помощников Нгабо, и они прибыли в Пекин в начале 1951 года. Пока они не вернулись в Лхасу через очень долгое время, мы так и не знали в точности, что с ними произошло. Согласно сообщению, которое они передали, китайский министр иностранных дел Чжоу Энь-лай пригласил их на прием, когда они прибыли, и формально представил китайским официальным лицам.

Как только началась первая встреча, глава китайской стороны предложил проект соглашения, состоящего из уже подготовленных десяти статей. Этот проект обсуждался на протяжении нескольких дней. Наша делегация утверждала, что Тибет является независимым государством, и представила все возможные доказательства в пользу своих аргументов, но китайцы не приняли их. В конце концов китайцы предложили отредактированную версию соглашения из 17 статей, которая была представлена в качестве ультиматума.

Нашим делегатам не было позволено предлагать какие-либо изменения или предложения. Они были обижены, оскорблены, их запугивали личным насилием, а также дальнейшими военными действиями против тибетского народа, и им не дозволялось связываться со мной или с моим правительством для дальнейших инструкций.

Предложенный проект соглашения исходил из того, что Тибет являлся частью Китая. Это была просто неправда, и такой проект никак не мог быть принят нашей делегацией без консультации со мной и нашим правительством, - кроме как под давлением. Но Нгабо являлся пленником китайцев на протяжении долгого времени, в то время как остальные делегаты также были очевидными пленниками. В конце концов, не имея возможности получить мой совет, они поддались и подписали этот документ. Все же они отказались приложить к нему печати, необходимые для того, чтобы придать ему законную силу. Однако китайцы подделали тибетские печати в Пекине и заставили нашу делегацию заверить документ этими поддельными печатями.

Ни я, ни мое правительство не знали, что соглашение подписано. Впервые мы услышали о нём из выступления Нгабо по радио Пекина. Когда мы услышали об условиях соглашения, мы испытали ужасный шок. Мы пришли в смятение от смеси коммунистических клише, громких и совершенно ложных утверждений и заявлений, лишь частично истинных. Условия соглашения были гораздо хуже и унизительнее, чем всё, что мы могли предполагать.

В преамбуле говорилось, что на протяжении последнего столетия или более в Китай и Тибет проникли империалистические силы и проводили всякого рода обман и провокации и что при таких условиях тибетская нация и народ были погружены в глубины порабощения и страдания. Это была полная чепуха.

Признавалось, что китайское правительство дало приказ Народно-освободительной армии войти в Тибет. В качестве основания для этого приводилось, что влияние агрессивных империалистических сил в Тибете может быть с успехом устранено и что тибетский народ может быть освобожден и возвращен в большую семью народов Народной Республики Китай. Это был также и предмет первой из статей соглашения:

"Тибетский народ объединится и изгонит из Тибета империалистические агрессивные силы. Тибетский народ вернется в большую семью матери-родины - Китайскую Народную Республику".

Читая это, мы горестно рассуждали, что никаких иностранных сил с тех пор, как мы изгнали последнего из китайских солдат в 1912 году, в Тибете не было. В статье второй говорилось, что "местное правительство Тибета будет активно поддерживать Народно-освободительную армию при ее вхождении в Тибет и обеспечивать национальную оборону".

Это вообще было за пределами каких-либо полномочий, которые мы давали Нгабо. В восьмой статье говорилось, что тибетская армия будет включена в китайскую армию. Четырнадцатая статья лишала Тибет какихлибо полномочий во внешних сношениях.

Между этими положениями, которые ни один тибетец никогда не принял бы по собственной воле, были и другие, в которых китайцы делали много обещаний: не менять существующую политическую систему в Тибете, не менять статус, функции и полномочия Далай-ламы, уважать религиозные верования, обычаи и традиции тибетского народа и охранять монастыри, развивать сельское хозяйство и повышать уровень жизни народа, и не принуждать народ к принятию реформ.

Но эти обещания были малоутешительны перед лицом того факта, что мы должны были передать себя и свою страну Китаю и прекратить свое существование в качестве самостоятельной нации. Однако мы были беспомощны. Без друзей мы ничего не могли сделать кроме того, чтобы, несмотря на наше возмущение, сдаться, подчиниться китайскому диктату и проглотить свое неудовлетворение. Нам оставалось лишь надеяться, что китайцы будут исполнять свои обязательства в этой насильственной односторонней сделке.