Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай Ламы XIV

Я был крайне подавлен. Ситуация стала еще хуже, чем два года назад. Порочный круг диктаторских репрессий и народного недовольства, который, как мне казалось, я прорвал, когда позволил Лукхангве подать в отставку, снова сомкнулся. До сих пор все мои попытки привести к мирному решению наших проблем ничего не дали. А с этим Подготовительным комитетом, который был простой карикатурой на ответственное правительство, я уже не мог связывать никакой надежды на успех в будущем. И, что было хуже всего, я чувствовал, что терял контроль над народом. На востоке нас уже ввергли в состояние варварства. В Центральном Тибете решимость населения перейти к насилию нарастала, и я чувствовал, что долго не смогу их удерживать, несмотря на то, что не мог одобрить насилие и не думал, что оно может нам помочь.

Моя позиция в качестве Далай Ламы - и духовного и светского главы страны, - которая позволяла счастливо управлять Тибетом на протяжении столетий, стала почти фиктивной. В обоих моих качествах - и как религиозный и как светский лидер - я должен был противостоять всякому насилию со стороны народа.

Я знал, что китайцы пытаются подорвать мой политический авторитет, а поскольку я противостоял призыванию народа к насилию, я играл на руку китайцам, стремившимся подорвать доверие народа ко мне.

Однако, даже если они теряли веру в меня как светского лидера, они не должны были терять веру в меня как в лидера религиозного, это было гораздо важнее. Я мог передать кому-то или отказаться от своей светской позиции, но Далай Лама никак не может отказаться от своей позиции как религиозного лидера. И у меня даже в мыслях этого не было. Таким образом, я начал раздумывать, не лучше ли будет для Тибета, если я откажусь от всякой политической активности, чтобы сохранить свой религиозный авторитет. Однако, находясь в Тибете, я не мог уйти от политики. Для этого я должен был бы покинуть страну, как бы отчаянно и горько я ни ненавидел эту идею.

И в этот момент глубокого отчаяния я получил приглашение посетить Индию.

Глава восьмая Паломничество в Индию

Мой друг Махарадж Кумар из Сиккима специально прибыл в Лхасу, чтобы доставить мне приглашение, его визит был подобен лучу симпатии и здравомыслия внешнего мира. Я был приглашен индийским обществом Махабодхи - организацией, основанной 70 лет назад для распространения учения Будды и для того, чтобы заботиться о паломниках в храмах Индии - посетить "Будда Джаянти" - празднование 2500 лет со дня рождения Будды.

По многим причинам, и политическим и религиозным, я очень хотел поехать. Само празднование Будда Джаянти было событием громадного значения для всех буддистов. Кроме того, всякий тибетец надеялся однажды совершить паломничество в Индию. Для нас это всегда была святая земля - место, где родился основатель буддийской культуры, и источник мудрости, которую на протяжении столетий привносили в наши горы индийские святые и провидцы. Религия и общество Тибета и Индии развивались по-разному, но, тем не менее, Тибет оставался порождением индийской цивилизации.

А со светской точки зрения визит в Индию предлагал мне как раз ту возможность, в которой я так нуждался, - чтобы, по крайней мере, на время отойти от тесных контактов и бесплодных споров с китайцами. И не только это. Я надеялся, что мне представится возможность поговорить с господином Неру и другими демократическими лидерами и последователями Махатмы Ганди и попросить их совета.

Мне трудно было бы преувеличить наше чувство политического одиночества в Тибете. Я знал, что все еще оставался неопытным в международной политике, но такими были все в нашей стране. Мы знали, что и в других странах бывали ситуации наподобие нашей и что в демократическом мире накоплена сокровищница политической мудрости и опыта. Но до сих пор ничто из этого не было нам доступно, и мы вынуждены были действовать, руководствуясь необразованным чувством. Мы отчаянно нуждались в дружественном мудром совете.

Была и еще одна причина, почему я хотел ехать. На протяжении долгого времени у нас были дружеские контакты с британским правительством в Индии. На самом деле это был наш единственный контакт с западным миром. Но после того, как власть в Индии была передана индийскому правительству, политические контакты с Британией ослабли, и я был уверен, что мы должны попытаться реанимировать их и сохранять сильными как жизненно важную связь с миром терпимости и свободы.

Это желание поехать было не только моим собственным. Народ Тибета прослышал об этом приглашении и через моих чиновников настаивал, чтобы я принял его - по всем упомянутым причинам, за исключением того, что им не приходило в голову, как мне, что я должен отойти от непосредственных политических проблем.

Но просто хотеть поехать было недостаточно. Если китайцы не дозволили бы мне ехать, они легко могли остановить меня, и поэтому я должен быть начать с того, чтобы испросить их одобрения. Я проконсультировался с генералом Фан Мином, который был в Лхасе